Книга Ноль эмоций - Екатерина Осянина

Я приподняла лежак и извлекла из тайника свой небольшой рюкзак с деньгами, жалея, что не припрятала где-нибудь здесь пистолет. Хотя если подумать, ну и на что бы он мне тут пригодился?

Перед тем, как подняться на поверхность, я посидела на жестких бревнышках этих самодельных нар, вспоминая, как мы с Костей тут отсиживались, отлеживались и зализывали раны. Сейчас все те не такие уж и далекие события казались мне невероятными, как будто произошли не со мной.

Я вздохнула и вылезла на поверхность.

Ничего не изменилось.

Роман все так же стоял в отдалении с пистолетом в руке, Шурик дежурил возле норы. На лице обоих отразилось невероятное облегчение, когда они увидели меня с поднятыми руками, в одной из которых висел заветный рюкзак.

Я бросила рюкзак под ноги Шурику, следя за реакцией Романа, который не сводил с нам глаз, и стояла неподвижно все то время, пока Шурик расстегивал замок на моем рюкзаке и убеждался, что в нем нет бомбы с часовым механизмом или клубка змей.

Только пачки денег, обернутые нетронутыми бумажными лентами. Шурик поворошил их стволом пистолета и присвистнул. Потом повернул голову к Роману и кивнул. Закрыл замок. Протянул рюкзак мне. Я наклонилась за ботинками, которые швырнула на землю перед тем, как залезть в нору, и в это время прогремел выстрел.

Я вскрикнула от неожиданности и застыла со шнурком от ботинок в руке, увидев, как Роман упал.

Второй выстрел сразил Шурика, и он рухнул рядом со мной, все еще сжимая в руке лямку от моего рюкзака.

Я сжалась в комок, ожидая, когда прогремит третий, наверняка предназначенный мне. В наступившей тишине я услышала шорох листьев под чьими-то тяжелыми шагами и, повернув голову, увидела одетого в военную форму Герасимова, который шел, наставив пистолет на меня.

Когда до меня ему оставалось всего несколько шагов, я, не дожидаясь выстрела, швырнула ему в голову свои ботинки, которые, вращаясь на шнурках, словно диковинное оружие ниндзя, ударили по вытянутой руке с пистолетом, запутались на ней шнурком и едва не выбили пистолет. Пуля, выпущенная сразу после этого, с хрустом впилась в сосну над моей головой.

Едва успевая соображать, что делаю, я прыгнула на Шурика, перекатилась через него и выхватила из его руки пистолет. Не прицеливаясь, наугад выстрелила по направленному в мою сторону оружию и услышала сдавленное рычание: пистолет Герасимова отлетел в сторону, а он прижимал к животу окровавленную руку.

Я вскочила на ноги, готовая выстрелить еще раз.

Мужчина замер, с ненавистью косясь то на меня, то на рюкзак, валяющийся возле Шуриковой руки.

Я, продолжая держать его на мушке, описала возле него полукруг, двигаясь боком, отшвырнула босой ногой пистолет.

Руки и ноги тряслись, и я покрепче сжала холодную тяжелую сталь, как будто она могла придать мне уверенности.

— Я так понимаю, наша договоренность расторгнута, — криво усмехнулась я, глядя в побледневшее лицо Шурика, с которого исчез его детский румянец, осталось лишь выражение удивления. К горлу снова подкатил ком, глаза заволокло туманом. — Своих не пожалел…

Краем глаза я заметила, как размытая фигура Герасимова вдруг сделала какое-то резкое движение. Я моргнула и увидела, что в его здоровой руке снова очутился пистолет, который он умудрился выхватить то ли из кармана, то ли из-за пояса, то ли из-за пазухи.

Меня оглушило очередным выстрелом и швырнуло на землю. Я рассматривала темнеющее небо с качающимися верхушками сосен и лип с оставшимися на них редкими золотыми листьями и слушала, как лес вокруг меня наполнился шорохами, лиственный ковер, покрывающий полянку, зашевелился, взвихрился, соткался в несколько человеческих фигурок и начал водить вокруг меня хоровод.

Боли я не почувствовала, только холод в груди, и в глазах начало стремительно темнеть.

Из последних сил повернув голову набок, я с удивлением увидела, что хоровод из осенних листьев — это мне не показалось. Это люди, одетые в странные лохматые костюмы, окружили Герасимова, скрутили ему руки. Один из людей бросился ко мне и стал трясти за плечи и что-то говорить. Я узнала Костю и улыбнулась. Еще немного сгущающейся темноты — и я перестала вообще что-либо чувствовать или ощущать.

В темноте возник огненный шар, стал приближаться, я почувствовала тепло и свет, потом увидела, что это горит взорванная мной высотка. Пламя расцветало на этажах, распускалось, как громадные круглые цветки, один за другим, двигаясь вверх, и огромное здание напоминало гигантский бенгальский огонь. Я пыталась убежать от него в спасительную темноту, но оттуда выступил мужчина и заступил мне дорогу. Это был Костя! Он мешал мне выйти из пожара, сам рискуя сгореть заживо. Мы дрались: он толкал меня в огонь, я выворачивалась из его рук. Потом мне под руку попался здоровый кусок оконного стекла. Мужчина попытался нанести мне в лицо удар, который мог бы снести мне голову. Но я ловко нырнула под его руку и ударила его осколком стекла в живот.

Теперь я ясно и четко видела мельчайшие подробности, чувствовала боль в порезанной руке, видела близко Костины отчаянные глаза, переливающиеся всполохами, как полированный янтарь. Потом нас обоих швырнуло очередным взрывом на пол, обдало жаром от ужасающего языка пламени, волной прокатившегося по потолку прямо над моим лицом. С каждой секундой жар становился все нестерпимее, и я змеей поползла к выходу из здания, таща за собой за шкирку потерявшего сознание мужчину, который почему-то ни в коем не должен был умереть здесь, в огне!

Не соображая, что делаю, я обхватила его руками и перекатилась с ним вместе по полу, взваливая его на себя. Встать с ним вместе не получилось, и я, упираясь ногами, придерживая его подмышки, глядя, как расплывается на его боку огромное кровавое пятно, добралась до огромной стеклянной стены, которую язык не поворачивался назвать окном. Когда мы, окутанные клубами горького черного дыма и преследуемые языками пламени, вместе вывалились из нее наружу, от не откололся огромный кусок толстенного стекла, рухнул, как гильотина, на то место, где мы только что прошли, и нас засыпало градом осколков. Я выпустила тяжелое тело на землю и сама рухнула рядом, пытаясь вдохнуть хоть один глоток свежего воздуха, выжженного на несколько десятков метров вокруг здания. Огонь вырвался вслед за нами из покинутого нами помещения, и у меня уже не было сил уползти от него подальше, туда, где было больше света и больше воздуха.

Когда пламя заполнил овсе вокруг, и глазам стало нестерпимо больно и горячо, я попыталась их закрыть и открыть. Теперь я увидела размытое и перекошенное Костино лицо, которое продолжало расплываться и перекашиваться, пока я снова не моргнула. Я дотянулась до его щеки кончиками пальцев и, к своему удивлению, почувствовала прикосновение к живой и теплой коже. Значит, это не сон? Костя поймал мою руку и прижал ладонью к своей щеке. Я это чувствовала!

Но почему вокруг все белое? Где огонь? Где хоровод из алых, желтых, оранжевых и коричневых листьев? Я вертела головой, пока не убедилась, что лежу в кровати, на белой подушке, под белым потолком, щурясь от белого слепящего света, льющегося из окна, а рядом сидит Костя в накинутом на плечи белом халате.