на преступление, немного пошевелил бы мозгами.
Борис усмехнулся:
— Они и сейчас шевелят мозговыми извилинами — будь спокоен! Каждый из них идет на «дело» с уверенностью, что его не изобличат. Иначе вряд ли решился бы он на преступление!
«Начальнику ИТК. Срочно сообщите время и дату освобождения Курчевского. Телеграфируйте. Зам. прокурора Гурин».
В кабинет заглянул Козловский.
— Заходи, майор, — кивнул ему Гурин. — Говорят, ты разыскал Глушакова. Как он?
— Пока молчит, — как от зубной боли, скривился Козловский и предложил: — Пошли ко мне, потолкуем с ним. Надо решать, что с ним делать. Тем более что сегодня нарочным доставили заключение эксперта: кровь на финке Дорониной...
— Это уже намного серьезнее! — Борис поднялся со стула. — Пошли.
7
Глушаков, высокий худощавый мужчина с узким смуглым лицом, встал нам навстречу. Козловский махнул рукой:
— Сидите! — Он сел за свой стол, сказал: — Опять говорить с вами будем, Глушаков.
— Не о чем нам говорить, — хмуро ответил тот и, опустившись на стул, принялся разглядывать свои ладони. — Я уже все рассказал вам.
Козловский не обратил внимания на его слова, спросил:
— Куда и зачем вы ходили вчера вечером?
— Я уже говорил.
— Повторите еще раз заместителю прокурора района и заместителю начальника отдела уголовного розыска области.
Глушаков настороженно посмотрел на меня и Гурина и сразу как-то подобрался, выпрямился на стуле. Помолчав, ответил:
— В магазин за сигаретами ходил.
— С хозяйственной сумкой?
— С нею. Хотел заодно что-нибудь из продуктов купить. Жена во вторую смену работала.
— В какой магазин вы ходили?
— В третий, по Гарбарской.
— Во сколько времени вы ушли из дома?
— Не помню. Где-то около восьми или чуть позже.
— В магазине много покупателей было?
— Несколько женщин.
— Где ваш финский нож?
— Не знаю. Где-то, видно, утерял. А может, кто из шоферов его вытащил. Он в ящичке кабины лежал.
— Когда пропала финка?
— Да уже больше месяца.
Козловский, не отрывая взгляда от лица Глушакова, жестко и раздельно сказал:
— А ведь вашим ножом, Глушаков, как установила экспертиза, была убита сторож магазина. Что скажете на это?
Глушаков поежился, словно ему за воротник положили кусочки льда, и тихо ответил:
— Но я никого не убивал. И ножа у меня не было.
В кабинет заглянул эксперт-криминалист Стрелковский, протянул Козловскому листок бумаги. Козловский пробежал его глазами и протянул мне. Это был стандартный бланк справки эксперта-криминалиста.
«...Следы на одной из бутылок вина, изъятых в магазине № 3 г. Соколова, оставлены указательным и безымянным пальцами правой руки Глушакова Якова Ильича...»
— Итак, финал? — спросил тихо Гурин, тоже прочитав справку. Я растерянно пожал плечами, подумал: «Возможно, ошибся Стрелковский? Эксперт он молодой, все может быть...»
Козловский протянул справку эксперта Глушакову, мрачно сказал:
— Прочтите этот любопытный документ. Интересно, что вы сейчас запоете?
Глушаков читал долго, о чем-то напряженно думая. Наконец, вернув справку Козловскому, развел руками, сказал:
— Может, и мои отпечатки на той бутылке остались...
— Ваши? — сразу насторожился Козловский и даже привстал за столом. — Тогда объясните, каким образом они там оказались?
— Очень просто. Вчера, когда ходил в магазин за сигаретами, взял там бутылку вина. Потом раздумал, вино вернул, выпросил у продавщицы бутылку водки.
— И это в восемь вечера? — удивленно посмотрел на Глушакова Козловский. — Ведь спиртное продается до 19 часов! Липа все это!..
Гурин поднялся со своего места и официальным тоном сказал:
— Вот что, товарищ Козловский. Показания гражданина Глушакова оформите протоколом допроса. Пишите все, что он говорит. Потом решим, что делать с ним. Через час я к вам зайду. А сейчас мы с подполковником вас оставим.
8
— Черт ногу сломает в этом деле! — сказал Гурин, когда мы вернулись в кабинет заместителя начальника отдела, где из-за отсутствия хозяина временно обосновался я. — Голова прямо-таки трещит от всего этого!
— У тебя есть сомнения в виновности Глушакова? — осторожно спросил я.
Борис невесело усмехнулся:
— Я уже сегодня объяснял одному своему ретивому подчиненному, что нам дано право сомневаться во избежание ошибки.
— Тогда давай думать, — предложил я, усаживаясь за стол. — Возьмем на вооружение ту же презумпцию невиновности, то есть будем исходить из предположения: Глушаков не совершал разбойного нападения и не имеет к нему никакого отношения.
— Ничего себе «не имеет отношения»! — возразил Борис. — А как же с отпечатками его пальцев, с ножом? Их ведь не сбросишь со счетов!
— С отпечатками пальцев проще, если поверить Глушакову. С продавцами буду говорить сам. Кроме того нужно назначить криминалистическую экспертизу и поручить ее опытному эксперту оперативно-технического отдела УВД. Из ОТО мне сегодня звонили: отпечатки пальцев на бутылках с вином оставлены несколькими людьми...
Гурин покосился на меня, видно, ожидая, что я опять напомню ему о проверке пальцевых отпечатков продавщиц, уборщицы, грузчиков и прочих людей. Но я ничего не добавил, и Борис глубокомысленно кивнул головой:
— Ясно, сегодня же назначу экспертизу. А как же с ножом?
— Тут дело сложнее.
— А если допустить, что и нож кто-то подбросил к магазину, чтобы нацелить нас на след Глушакова? — Борис ухмыльнулся: — Кто-то запачкал его в крови Дорониной и подбросил к магазину, а? Если мы это докажем, тогда Глушаков будет чист, как стеклышко. И презумпция невиновности восторжествует.
— Перестань, не до шуток сейчас! — поморщился я. — Ножом Глушакова мог воспользоваться преступник.
— То есть Глушаков отдал нож преступнику, хочешь сказать?
— Нож могли украсть.
— Кто же, например?
— Ну, хотя бы Натаров.
— Натаров? — уставился на меня Гурин. — Откуда ты взял?
— Я не утверждаю. Это только предположение. Мы же просто рассуждаем. Натаров зол на Глушакова за Нюрку. Тут вот какая петрушка. Год назад Натаров из-за Нюрки развелся с женой. А Нюрка вдруг в феврале сошлась с вернувшимся из заключения Глушаковым, с которым знакома была еще до его осуждения. Вот Натаров и обозлился на Глушакова. Об этом рассказал мне участковый Шамрай.
— В таком случае, — сказал Гурин, — Натаровым надо заняться вплотную.
— Уже делается. Работает Шамрай со своими внештатными помощниками. Я их проинструктировал.
По внутреннему телефону позвонил дежурный по отделу:
— Товарищ подполковник, Гурин у вас?
— У меня.
— Тут
