кого-либо из его дружков – тем придется отдать как минимум десятую часть каждому.
Шарифбек примерно знал, сколько можно поиметь на столь щекотливом деле. Зариф от природы был крайне скуп и откладывал каждую копейку. Жил он по меркам богачей довольно скромно. Бай не был женат, что он считал бесполезным расточительством, также у него не было шикарного дома. Держал он всего одного слугу. Скромный одноэтажный дом давно требовал ремонта, но Зарифу было жаль денег. Двор его также не блистал ухоженностью: чахлый яблоневый сад и виноградник – вот все, что у него росло за забором. Взглянув на все это, можно было и вправду подумать, что бай действительно так беден, как пытается представить. Но кази-то знал: у Зарифа должно быть что-то около тридцати, а может, и поболее тысяч динаров. И как не наложить лапу единолично на подобное богатство? «Но, – рассуждал Шарифбек, – если он разберется с наследством, оставшимся от Зарифа, самолично, без свидетелей, то наживет себе недругов и даже врагов. Не проблема найти нужный закон – проблема оказаться чистым». К тому же кази и так уже перессорился со всеми. Не хватало еще прослыть вором, обобравшим до нитки крупного бая, для чего пришлось отправить того в ссылку – ведь именно так все и решат!
Поэтому кази нужен был свидетель, недорогой, но надежный. И выбор пал на Насреддина. К тому же именно он так ловко изобличил проходимца и душегуба Зарифа, и тут никто ничего не сможет возразить. Выходило так, будто Шарифбек на правах пострадавшей стороны становился хозяином всего, чем владел гнусный преступник.
Когда кази завидел приближающегося Насреддина, он с трудом сдержался, чтобы не побежать ему навстречу – радости Шарифбека не было предела.
– О, ходжа, наконец-то! – воскликнул кази, едва Насреддин ступил на первую ступеньку.
– Салам алейкум, уважаемый Шарифбек! – поздоровался Насреддин.
– Салам, салам. Проходи в дом, у меня к тебе очень важное дело, – поторопил кази.
– У меня к вам тоже.
– Ходжа, я уверяю тебя: мое дело гораздо важнее твоего. Но зачем ты взял с собой… э-э… – кази поморщился, – Икрама?
– Поверьте, его присутствие необходимо.
– Разве? Впрочем, неважно! Пусть подождет снаружи.
– Нет, нет, он необходим именно внутри дома.
– Да? – занервничал кази. Лишние глаза и уши ему были вовсе не нужны. – Ты настаиваешь?
– Именно, справедливейший.
– Ну хорошо, пусть будет так, как ты просишь, – сдался Шарифбек. Вынужденная задержка раздражала его. В конце концов, чем может помешать им какой-то оборванец?
Когда все трое вошли в дом, Шарифбек поспешно взобрался на возвышение и начал:
– У меня к тебе очень выгодное предложение, ходжа. Помнишь Зарифа?
– Конечно, помню.
– Так вот, я… м-м… мы! Да, именно мы с тобой, должны что-то сделать с тем, что оставил Зариф.
– Что вы имеете в виду? – наивно вскинул брови Насреддин.
– Ты не понимаешь? Его накопления, земля, дом – это большие деньги, ходжа! Очень большие, – сказав так, Шарифбек облизнулся и выкатил на ходжу глаза.
– Догадываюсь, – кивнул тот в ответ.
– Зариф очень меня огорчил. Подослал убийцу – сначала к тебе, а потом и ко мне, – снюхался с Мустафой, ай-яй! – сокрушенно покачал головой Шарифбек. – И поэтому, мне кажется, будет вполне справедливо в оплату наших с тобой страданий разделить его имущество между пострадавшими от его черных делишек. Как ты считаешь?
– Интересная мысль, – согласился ходжа.
– Правда? Я так рад, – поерзал на курпаче Шарифбек. – Я знал, ходжа: ты деловой человек. С тобой можно иметь дело. К тому же ты спас меня от треклятого разбойника. Выходит, ты мне друг! Правда? – с надеждой спросил кази.
– И что же справедливейший кази имеет мне предложить? – уточнил Насреддин, уклонившись от ответа.
– Я хочу тебе предложить двадцатую часть всего, чем владел Зариф. Мы сделаем все по закону, ни о чем не беспокойся!
– Хм-м. – Ходжа сделал вид, будто раздумывает над предложением, и принялся оглаживать бородку.
– Ты сомневаешься? Да, ты прав. Я бы тоже сомневался на твоем месте. Что такое двадцатая часть? Тьфу! Я дам тебе пятнадцатую часть! Нет? Десятую, десятую часть! Ходжа, имей совесть – все-таки именно я едва не отправился на тот свет от руки гнусной собаки Юсуфа, или как там его.
– Да, но если вы помните, я тоже по чистой случайности избежал подобной участи.
Шарифбек нахмурил лоб и прекратил крутить четки – Насреддин оказался не так прост.
– Сколько же ты хочешь получить? – спросил кази, недовольно пожевав губами. – Не половину же, в самом деле!
– Конечно, нет.
– Уф-ф, ходжа! – выдохнул Шарифбек с непередаваемым облегчением. – Так сколько же ты требуешь?
– Все, – тихо произнес ходжа, но оброненное им слово донеслось до слуха судьи раскатом грома.
– Все?! Да ты в своем уме? – побледнел кази, почувствовав сильное головокружение.
– Разумеется! И вот тому доказательство.
Ходжа достал из-под халата свиток и передал его обомлевшему кази.
– Что такое? – уже совершенно ничего не понимая, пролепетал пораженный Шарифбек.
– Дарственная на мое имя, написанная рукой Зарифа.
– Какая еще дарственная?
– На все имущество. Да вы прочтите, там все сказано.
Шарифбек долго смотрел на ходжу невидящим взором, потом развернул мелко дрожащими пальцами бумагу и, шевеля губами, прочел ее.
– Не может быть! Это подделка! – лицо кази налилось кровью, кази начал задыхаться от негодования. – Признавайся, негодный старик, где ты ее взял?!
– Вы зря меня оскорбляете. Бумага была составлена лично Зарифом, заверена им и еще двумя свидетелями, один из которых присутствует здесь, – ходжа указал на Икрама, – а другой скоро подойдет.
– Невозможно! – Кази все еще никак не мог прийти в себя от потрясения. – Когда… – сглотнул он. – Когда же Зариф успел ее составить?
– Вчера, после того как вы его осудили. Он позвал меня и сказал следующее: «Будь проклят кази Шарифбек! Я не дам ему завладеть моим имуществом и лучше раздам его нищим». Это его слова. А после он потребовал бумагу и чернила и написал дарственную. Так что, уважаемый Шарифбек, давайте уже перейдем от слов к делу и начнем раздел имущества.
Шарифбек откинулся на стену позади себя, чтобы не упасть – ему и вовсе стало худо.
– Но тут сказано, что его дом отходит тебе, свои земли он отдает тем, кто на них работает, а все остальное имущество подлежит продаже, а после должно быть поровну роздано беднякам.
– Что же вас смущает, почтенный кази? Или вы отказываетесь исполнить волю дарителя?
Шарифбек судорожно соображал, как поступить, но тут в двери дома вбежал Саид и, поклонившись кази, обратился к Насреддину.
– Народ пришел, ходжа.
– Видите, Шарифбек, народ требует причитающееся ему.
– Требует?! – вскричал в гневе Шарифбек, но вдруг расслабился и
