Глава 1. Нет ничего проще, чем усложнить себе жизнь
– Внимание! Внимание!!
Граждане!
Воздушная тревога! Воздушная тревога!!
Репродуктор на здании Славинской городской Думы помолчал, откашлялся и повторил более уверенно и грозно, явно входя во вкус:
– Внимание граждане! Воздушная тревога!
Воробьиная эскадрилья, расквартированная на карнизе вблизи репродуктора, восприняла тревожное сообщение, как прямое руководство к действию. Выходя на цель в одиночку, попарно и звеньями, воробьи немедленно провели краткую, но ожесточенную бомбардировку служебных автомобилей, припаркованных внизу.
– Рабочие прекращают работу в соответствии с установленной инструкцией и указаниями администрации, исключающими возникновение аварий! – уверенно и сурово продолжал голос из динамиков, развешенных по всем столбам улицы Ленина.
– Останавливается транспорт. Все население укрывается в защитных сооружениях!
Транспорт действительно остановился. Правда, причина остановки находилась не в воздухе, а на земле: троллейбус № 14 предпринял безуспешную попытку объехать коммунальную траншею, разрытую аккурат напротив здания городской Думы. Поскрипывая от натуги и старости, троллейбус выехал на встречную полосу, утратил контакт с электрической сетью, перегородил движение в обе стороны и замер, беспомощно растопырив обесточенные рога.
– При уведомлении данным сигналом, населению необходимо соблюдать спокойствие. Соблюдение правил поведения по этому сигналу значительно сокращают потери людей. – Вещал загробный голос.
Поскольку каждый разумный человек в подобных ситуациях стремится сократить людские потери как минимум за счет сохранения собственной жизни, паника на улицах Славина случилась в строго предусмотренные нормативами ГО и ЧС сроки. Муниципальные служащие, покинув свои рабочие места, оперативно смешались с представителями малого бизнеса. Учащиеся и трудящиеся, военные и штатские, кормящие мамы и пенсионеры – словом, все без исключения горожане, находившиеся в зоне досягаемости репродукторов, восприняли призыв к спокойствию должным образом, то есть, диаметрально противоположно.
Представители старшего поколения, как люди более опытные, искали спасения от неожиданной вражеской агрессии в подземных переходах. Более молодые и спортивные граждане трусцой устремились к городским окраинам – подальше от эпицентра предполагаемого взрыва. Улицы быстро пустели. Через некоторое время у здания Думы осталась лишь Снежанна Кокотек – эффектная блондинка и исполнительная сотрудница думского аппарата. Полностью потерявшись в обстановке, она, дробно цокая каблуками и рискуя выронить из декольте спелую грудь, металась от тротуара к тротуару. В конце концов, не найдя подходящего укрытия, Снежанна Макаровна остановилась посреди центральной площади Славина, прикрыла голову своей блестящей сумочкой с целью самозащиты от потенциальной угрозы и, не откладывая дела в долгий ящик, заревела в голос.
Репродуктор немного помолчал, словно оценивая масштабы устроенного переполоха, и промолвил несколько неожиданно:
– Отпечатано в типографии города Славина тиражом триста тысяч экземпляров…
Конец же сообщения прозвучал уж вовсе загадочно и зловеще:
– Подтверждаю золотушку!
Еще шестьдесят с лишним лет назад воздушной тревогой в Славине сложно было кого-нибудь удивить. В 41-м город бомбили немецкие «лаптежники»-«Юнкерсы», во время оккупации – остроносые Ил-4, а в дни боев за освобождение Славина – и те и другие. Никто в Славине на протяжении всей его истории не удивился бы и золотухе. Но отстроенный после войны мегаполис, переживший смену нескольких эпох и политических формаций, в XXI веке выказал перед угрозой воздушной атаки и золотушной эпидемии полную беспомощность.
Этот факт так и хочется объяснить провинциальным застоем. Однако называть Славин провинцией было бы неправильно. Население этого областного центра, расположенного в какой-нибудь полутысяче километров от Столицы, «неуклонно приближалось к миллиону». Правда, при очередной переписи населения всегда выяснялось, что разрыв между реальным числом проживающих и заветной цифрой с каждым годом все больше и больше. Славинцы, измученные затяжным переходом к капитализму, охотнее умирали, чем рождались. Но сама мысль о том, что их без какой-то мелочи миллион, в известной степени льстила горожанам. «Неуклонное приближение к миллиону» вошло в привычку и со временем стало расцениваться не как состоявшийся факт, а как процесс, который может остановиться или даже пойти в обратном направлении. Вот поэтому, население города Славина, понемногу старея и вымирая, тем не менее, на протяжении последних десятилетий неуклонно приближалось к миллиону.
Вообще, помимо мелких неприятностей, у города Славина было три больших беды. Первая заключалась том, что славинцы втихомолку не любили свой город. Нет, патриотическое воспитание, как и положено, здесь было поставлено на самый высокий уровень. На специализированных уроках юные горожане учились гордиться подвигами своих предков, чтить славные страницы истории – словом, любить свой город в настоящем, прошлом и будущем. И они любили его на официальных мероприятиях, на страницах газет и в сюжетах новостей местных телеканалов. Любили даже в разговорах друг с другом. Но в душе – почему-то тихо ненавидели. Эту ненависть мог угадать разве что наблюдательный приезжий. Угадать по извинительным ноткам, которые против воли сквозили в голосе любого славинца, который рассказывал о своем городе.
Каждый турист, знакомясь с городом, вправе рассчитывать на некий благородный обман со стороны местного населения – он невольно хочет увидеть лицевую, а не обратную сторону медали. Турист любит рассказы аборигенов о том, что именно здесь, на этом пятачке земли, который он удостоил своим присутствием, сконцентрировано все «самое-самое». Самые зеленые деревья и самые вежливые кондукторы, самый чистый воздух и, наконец, самые красивые девушки.
В Славине же с первых шагов приезжему начинали твердить о плохих дорогах, ужасной экологии, высоких ценах, бездарных чиновниках и скверных нравах. При этом коренной славинец, клеймя пороки родного города, каждой фразой как бы извинялся: «Нет, вы не подумайте, уж я-то – не с ними. Я – другой!» К радости или печали, туристов в Славине было немного. Он стоял в стороне от караванных торговых путей и натоптанных туристических троп.
Вторая беда закономерно вытекала из первой, и заключалось в оттоке талантливого населения. Вообще, светлых голов в Славине рождалось ни больше и ни меньше, чем в любом другом уголке России. Но любое дарование из местных рано или поздно начинало чувствовать, что границы родного города – слишком тесная рамка. Достойным же обрамлением таланту было принято считать Садовое кольцо или хотя бы МКАД. Славинцев, которым действительно удалось покорить столицу, за всю 450-летнюю историю города можно было бы сосчитать по пальцам. Но этот факт ничуть не останавливал беглецов.
