– А вот это напрасно, миссис Энн… У меня в барабане еще пять патронов, хватит и на вас, и на Макси, и еще на парочку таких же глупцов. А последний я приберегу…
Максимов ураганом налетел на него. Пирос ждал этого, вывернул руку с револьвером, нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Максимов сшиб лжеамериканца с ног, тот выпустил Аниту и отлетел назад к стене. Лежа на земле, он жал и жал на полукруглую скобку, но «кольт» молчал. Максимов, не теряя времени, ногой вышиб оружие из руки противника.
– А чтоб тебя!.. – простонал Пирос. – Моя пушка никогда меня не подводила…
– Пушка ни при чем, – послышался спокойный голос Аниты. – Сегодня утром, когда вы заканчивали наладку проводов в зале и неосмотрительно повесили свой пиджак на стул, я кое-что сделала с вашим револьвером.
– Кое-что?
– У меня не было возможности вытащить патроны, но я засунула в барабан булавку, и он перестал проворачиваться… – И Анита, повысив голос, обратилась к стоявшим невдалеке офицерам и солдатам: – Чего вы ждете? Берите его!
Человек пять, отмерев, бросились на лежавшего Пироса, схватили его за руки. Максимов подобрал «Кольт Уолкер», осмотрел барабан.
– Боюсь, Нелли, твоя булавка испорчена. Достать ее оттуда можно, но теперь это просто кусок проволоки…
– Пускай, – ответила Анита. – Она и так хорошо мне послужила.
Пироса подняли и поставили на ноги. Убедившись, что вырваться невозможно, он усмехнулся.
– Ладно… Придется пасть жертвой. Но моя голова – это пустячная цена за головы ваших генералов.
На этих словах дверь башни отворилась, и во двор вышел фельдмаршал Паскевич в сопровождении Панютина и Засса. За ними показались и остальные военачальники.
По рядам столпившихся во дворе военных прокатился радостно-изумленный ропот.
– Живы! Живы!
Пирос выпучил глаза, подался вперед, но его держали крепко.
– Как такое возможно? Вы же были в зале!..
Анита покачала головой.
– Джимми… или как вас там… неужели вы думаете, что, зная о ваших замыслах, я ограничилась бы только порчей револьвера? Конечно, я предупредила его сиятельство, и мы сообща устроили маленькое представление. Генералы, войдя в башню, тут же покинули ее черным ходом, а за стол посадили соломенных кукол, обряженных в мундиры. Снаружи, через маленькую щелку, этот обман нельзя было распознать…
– Вы дьяволица! – прошипел Пирос. – Очень жалею, что Михай вас не повесил!
– Замолчите! – потребовал Паскевич и приказал солдатам: – Увести его! Посадить под замок и глаз не спускать.
Разоблаченного агента поволокли через двор цитадели к соседней башне. Анита подошла к Максимову и, не стесняясь присутствовавших, приникла головой к его плечу.
– Нелли! – промолвил он растроганно, гладя ее по волосам. – Значит, ты обо всем догадалась сама? А я спешил, хотел предупредить…
– Мне удалось перехватить донесение Грина… никак не могу привыкнуть к его настоящему имени… Он отправлял их с помощью миниатюрных управляемых аэростатов. Прикреплял записки, заводил пружину, выставлял рули, чтобы эта игрушка летела по заданному маршруту. В нужной точке ее поджидали его сообщники. Я следила за ним и поймала одного такого мотылька при помощи сачка для бабочек. Прочитала записку, и все стало ясно.
– Мы знали, что письмо от Гёргея – фальшивка, – вставил Паскевич. – Штаб мятежников, к их чести, отверг предложение подлым образом ликвидировать меня и моих помощников. Агент работал на радикально настроенных ура-патриотов, и они решили действовать самостоятельно, без санкций Гёргея и Кошута. Мы хотели взять каналью с поличным, когда он соберется привести в действие свою адскую машину.
– А что же Гёргей? – спросил Максимов. – Где он сейчас?
– Гёргей в Вилагоше сдается генералу Ридигеру. Война окончена. – Паскевич обернулся к вышедшим из башни генералам: – Вы свободны, господа. Возвращайтесь в свои части.
* * *
– И все же… как ты его разоблачила? – допытывался Максимов вечером того же дня, когда они с Анитой остались наедине в номере шессбургской гостиницы. Бурные проявления эмоций после длительной разлуки к тому времени улеглись, и можно было поговорить.
– Признаться, я давно его подозревала. Когда в Приюте Мертвецов я наткнулась на подпольную лабораторию, меня там застал один сумасшедший старик… Он не был удивлен, увидев меня. Но кто мог его предупредить? И кто рассказал ему про тайный коридор? Я не говорила о своих поисках никому, кроме Грина. Нас, конечно, могли подслушать, но потом произошло еще более странное… Грин покинул Дебрецен вместе с армией, не дождавшись моего возвращения. Почему? Видно, получил известие от старика и был уверен, что я погребена в подземном склепе… То-то он удивился, когда встретил меня через несколько дней в Шессбурге!
– И с этого момента ты стала за ним следить?
– Еще одну подсказку мне дал Шандор…
– Кто?
– Один поэт, ты его не знаешь… В его книге я прочитала стихи о пескаре, который ночью спит на дне. И вспомнила, как Грин рассказывал мне в Токае, что пошел ночью на берег Тисы удить пескарей. Я поговорила с рыбаками здесь, на Тырнаве, и они подтвердили: пескари ночью не ловятся.
– Пескари, рыбаки… При чем здесь все это?
– Ах да… ты же не знаешь. Грину надо было сбить с толку меня и майора Капнистова, направить нас по ложному следу. Он придумал трюк: набросал на листке бумаги галиматью из букв и цифр, а потом принес ее мне, сказал, что выловил в Тисе. Дальше был чудесный спектакль с засадой на берегу. Мы чуть не погибли, потому что Капнистов тоже задался целью поймать агента… Грин смотрелся героем! Прикрывал меня от пуль, был по-настоящему ранен, а потом еще и отобрал у меня стакан с кислотой, которую сам же перед тем подлил в графин, когда я выходила из комнаты… Его целью было – произвести впечатление, дать понять, что он благороден и тоже ищет коварного диверсанта, не жалея живота своего. Как я могла подозревать такого самоотверженного человека?
– Капнистов погиб… – проронил Максимов. – Не скажу, что я относился к нему с уважением, но он был честный служака, хоть и недалекий.
– В его виновность я не верила. Взять, к примеру, случай со змеей. Капнистов сам предписал солдатам проверять дом, где квартировал фельдмаршал. Как мог он надеяться, что они пропустят гадюку и она ужалит его сиятельство? Чтобы оставаться вне подозрений, Грину требовалось время от времени подставлять под удар невинных людей. Сначала это был Червонный, потом Капнистов. Не исключаю, что Грин сам и застрелил майора, чтобы избежать дальнейших разбирательств. Меня он недооценивал, полагал, что крутит мною, как марионеткой. До поры так оно и было…
На допросе, произведенном сразу после событий возле Башни Сапожников, Пирос-Грин был откровенен. Он сказал, что вступил в сговор с Михаем и сам предложил идею выкрасть любовницу императора Франца-Иосифа с целью шантажа. Грин выследил императора в Швейцарии, сопровождал его, даже спасал, чтобы осуществить свой план. Когда самодеятельные радетели за Отечество остановили поезд близ Шпрайтенбаха и принялись палить в юного монарха, Грин, не колеблясь, встал на его защиту, ибо понимал, что гибель мальчишки не решит ничего. Император нужен был живым – его требовалось всего лишь приручить, заставить стоять на задних лапках, как дрессированную собачку. А куском сахара перед его носом должна была стать Жозефина. Потому и стрелял Грин в неразумных без сожаления. Хорошо еще, что Михай вовремя подоспел.
