Это был Шейн, обнаженный до пояса, в одних джинсах, без обуви. Безоружный.
– Нет, – ахнула Дэни. – Не стреляй в него. Прошу, не стреляй в него.
– О, я не собираюсь стрелять в него. Он ведь вывезет меня отсюда. – Мишель улыбнулась Шейну. – Скоро, но не раньше, чем я поставлю точку в этой трагической сцене. Шейн? Будь хорошим мальчиком, сходи, подготовь мою малышку к полету. – Продолжая держать под прицелом застывшего на месте Шейна, она снова обратилась к Дэни: – Ты только посмотри. Он не хочет оставлять тебя.
– Мишель, – очень спокойно обратился к ней Шейн.
– Ты любишь его? – спросила Мишель у Дэни. – Ты любишь моего пилота?
Шейн немного продвинулся в сторону Мишель, которая вдруг резко повернулась в его сторону:
– Не вздумай.
Он замер, но Дэни, наоборот, возобновила движение и, приблизившись вплотную к «малышу» Мишель, достала из кармана нож.
– Отвечай, черт возьми! – заорала Мишель, которая уже никак не тянула на обложку модного журнала. Сейчас ей больше всего подошла бы смирительная рубашка.
Дэни посмотрела наверх, на Шейна. Она не смогла разглядеть выражение его лица, но почувствовала его неверие в то, что она покинула безопасную кладовую, его отчаяние от ощущения своей беспомощности под дулом пистолета, его злость от того, что не способен ее защитить.
– Так ты любишь его? – не унималась Мишель.
И его муку также. В его глазах было столько страдания, что Дэни едва не стало плохо.
– Люблю, – прошептала она. Не отрывая взгляда от Шейна, она прочистила горло. – Я люблю его. – У нее загорелись глаза, и сдавило горло при виде выражения растерянности и благоговейного страха на его лице. – Я очень люблю его.
– Хорошо. – Мишель смотрела сверху вниз на Дэни, которая могла поклясться, что глаза сумасшедшей модели наполнились слезами. – Тогда уж о тебе, точно, нужно позаботиться, – сказала она хрипло. – Не так ли?
– Нет… – Шейн двинулся вперед, но Мишель тут же повернулась в его сторону и направила в его грудь пистолет.
– Не защищай ее, не смей этого делать. Мы сейчас спустимся вниз, и я сделаю то, что должна, и ты тоже. Ты должен вывезти меня отсюда.
В ту долю секунды, когда Мишель отвлеклась на Шейна, Дэни успела нырнуть за колеса шасси, надеясь, что пули не пробьют их. Она тут же проткнула первое колесо.
– Ты не можешь заставить меня лететь, куда бы то ни было, – ответил Шейн.
Дэни слышала доносившийся сверху голос Шейна, пока перебиралась на четвереньках к другому колесу.
– Могу, Шейн, могу, – заверила его Мишель. – И знаешь почему? Потому что у меня пистолет. – Но тут она обнаружила, что Дэни исчезла, и яростно завопила.
Послышался выстрел, и Дэни, переползая к последним колесам, зажмурилась. Прибегнув к такому детскому приему, она вслепую проткнула очередное колесо и нащупала другое, когда услышала еще один яростный вопль:
– Только не мою малышку, не тронь мою малышку!
Вслед за этим, что-то ударило Дэни по руке, развернув ее вокруг оси. Выронив нож, она рухнула на пол. Лежа на спине, она хорошо видела потолок, хотя странная дымка понемногу заволакивала взор. Она ничего не слышала, не чувствовала.
Но могла видеть. И от того, что она увидела, у нее замерло сердце. Шейн прыгнул на Мишель, и они оба полетели вниз, упали на крыло и, отлетев, исчезли из ее поля зрения.
Дэни на мгновение закрыла глаза, и под веками вспышками замелькали видения, как выдержки из ее дневника. Она появляется на торжестве матери и наталкивается, причем буквально, на Шейна. Целует его в кладовой. Сияющая ямочка на щеке, когда он улыбался ей. Каждый раз, он приходил ей на помощь…
– Шейн. – Она села, охнув от боли в руке, и обнаружила, что находится рядом с шасси.
Все колеса были спущены.
Пол под ней плавно вращался, и она оперлась на него руками, чтобы обрести опору, и тут ее ослепил резанувший по глазам белый свет и раздался громкий лязг.
– Она здесь!
Вслед за этим ее взяли на руки и прижали к груди. Это был Шейн. Моргнув, Дэни посмотрела на него:
– Ты тоже умер?
– Нет. – Он покачал ее на руках. – И ты жива.
Дэни моргнула, и все предметы проявились в нужном фокусе. Огромные двери ангара были открыты, и через них вливался солнечный свет.
Свет.
Везде было полно полицейских, а на носилках лежала Мэдди, и над ней склонились два фельдшера «скорой помощи» и Броуди.
– Она…
– Тоже жива. Господи, Дэни, когда она выстрелила в тебя…
– Она не попала. Думаю, я знала бы, если бы она подстрелила меня. – Но в его глазах она прочитала нечто другое, поэтому опустила взгляд на свою руку. О-па. Рукав был мокрым, и с пальцев на пол капала…
Кровь.
Рядом с ней тоже оказался фельдшер, который оторвал рукав, явив ее взору отвратительное кровавое зрелище…
Пулевое ранение.
– Ого!
– Дэни?
Да, так ее звали. Но это и раздражало ее. В ушах вдруг зазвенело, потемнело в глазах…
Когда у нее закатились глаза, Шейн понял, что она потеряла сознание.
– Давайте ее, – сказал фельдшер и подхватил ее на руки. Они провезли ее на носилках мимо полицейских, которые разбирались с Мишель, что-то оравшей насчет ее «драгоценной малышки». Напуганный и обеспокоенный, как никогда, Шейн желал, чтобы кто-нибудь заставил ее заткнуться. Один из полицейских волок ее чемодан, в котором, как знал уже Шейн, находилось тело Кэтлин.
Преследовавшее Дэни мертвое тело.
Броуди следил, как в машину «скорой помощи» грузили носилки с Мэдди. Он глянул на бледного и угрюмого Шейна.
– Как она? – спросил Шейн.
– Еще дышит, а Дэни?
– Пуля зацепила руку.
Как всегда, крутой и мужественный Броуди кивнул, однако в глазах его застыло такое выражение, будто он вот-вот утратит всю свою крутизну.
Если что-то случится с Мэдди…
Шейну еще предстоит пройти через все это: чувство вины, муки, терзания.
Позже.
Сейчас нужно было беспокоиться о жизни.
– Я хочу видеть ее, – настаивала Дэни. Она сидела на койке в палате отделения неотложной помощи во второй раз за два последних дня зашитая, перебинтованная, накачанная болеутоляющими лекарствами и спорила с медсестрой. – Мне необходимо увидеть Мэдди.
– Она спит.
Ну что ж, отлично, что спит. Жива, и это прекрасно.
– Она справится.
– Она перенесла операцию. Она справится с этим, – согласилась медсестра.
