– Мы их вылечим.
– Люди – это болезнь, Мизухара.
Кейси замолчала. Она будет скучать по их обсуждениям, какой бы щепетильной ни была тема. По их общению, даже если оно основано на лжи. Актиниум, должно быть, тоже это почувствовал. Он вернулся к работе, руки его дрожали.
– Я думал, ты поймешь, – его голос звучал по-детски. – Единственная из всех.
Да, единственная, кто умел создавать таких же ботов, как он. Единственная, понимавшая его лучше всех. А значит – единственная, кто мог остановить его.
– Я уверен, ты знаешь, – продолжал Актиниум, не поднимая глаз.
Кейси задержала дыхание.
– Ты не простишь меня. Вместе с ней ты потеряла способность логически мыслить.
«Как и ты вместе с твоими родителями».
Логика заканчивается там, где начинается любовь.
Если бы Кейси любила Актиниума, она бы стерла родителей из его памяти, чтобы он смог жить своей, свободной от них, жизнью. Возможно, другие усмотрели бы в этом жестокость.
Он прав. Кейси никогда не простит его, поэтому никогда не полюбит. Для нее следовать зову сердца означает следовать логике, не оставляя места для случайных актов доброты. Логика подсказывала следующее: постепенно человечество поймет острую необходимость операции «Перезагрузка». И пока юноша на свободе, погруженный в свои внутренние дела, он может спокойно взломать операцию и использовать ее в своих интересах. Кейси не стала бы вычеркивать его мотивацию, но убрала бы топливо к ней.
Она проверила татуировку. Еще не закончена. Значит, оставим как есть.
– Извини, – сказала Кейси.
Учитывая то, сколько раз они обсуждали и разрабатывали планы и настройки капсул, переустановка параметров отняла бы у нее слишком много времени. Поэтому она взломала биомонитор юноши с помощью сканированной сетчатки его глаз, точно так же, как однажды взломала биомонитор Силии. И поставила сложную защиту.
К тому времени, как проснулся кролик, она успела удалить все воспоминания Актиниума о себе.
IIII IIII IIII IIII IIII IIII IIII IIII IIII
Я РАССКАЗЫВАЮ ВСЕ.
О Кей. О себе. О лаборатории в море.
Время не стоит на месте. Оранжевое солнце постепенно покрывается красно-коричневыми пятнами гнили. Облака превращаются в огромные синяки. На горизонте синяя кожа моря истекает кровью от колотых ран, нанесенных солнцем. Наши тени удлиняются. Я заканчиваю.
Герой касается пальцев на моих ногах:
– Сколько раз я пытался тебя убить?
Один раз на пляже. Возможно, один раз на хребте. Один раз на Дженеве и один раз только что.
– Два? – переспрашивает он.
– Три, – отвечаю я.
Мы молчим.
– А возможно, и четыре, – тихо добавляю я.
Последние лучи солнца тонут в море. Воздух охлаждается. Сине-черный прилив хлюпает возле наших ног, намывая доски причала. Герой ходит взад и вперед и вдруг резко останавливается. Закрывает лицо обеими руками, с силой проводит ими по волосам.
– Почему ты мне не говорила?
«Потому что хотела защитить тебя и потому что это не имеет значения. Мы настоящие».
Но любое объяснение звучит как оправдание. Обманув, я сделала выбор за него, так же, как Кей сделала выбор за меня. Я лишила его независимости.
– Прости, – шепчу жалкие слова.
Его дыхание учащается. Я узнала, что не человек во время долгого плавания на дне моря, а он получил все одним махом.
– Герой…
Он проходит мимо.
– Герой!
Не бегу за ним: я этого не заслуживаю. Ему необходимо пространство и время. В эту ночь он не приходит домой.
Около полуночи принимаюсь искать его вдоль берега и бухты. Безрезультатно. Поднимается ветер. Возвращаюсь в дом. Ты-я приветствует меня на крыльце, но у меня нет сил на общение. Сажусь на диван, обхватив согнутые к груди ноги. Утыкаюсь носом в колени. Постепенно погружаюсь в темноту. В этот раз мне снится старый сон.
Вишневое фруктовое мороженое быстро тает. Платье с блестками обтягивает мое тело, как вторая кожа. Рука Кей поддерживает меня, когда мы спускаемся по белой лестнице к морю. Приятные сны.
Просыпаюсь со слезами на глазах, вытираю их и иду на кухню. Завариваю чай, словно сегодня обычный день. Мои руки дрожат. Последний день. Дверь открывается. Проливаю чай мимо кружки. Оглядываюсь и вижу в дверях Героя, взъерошенного от ветра, в той же одежде, что и вчера.
– Где ты…
Его губы оказываются на моих прежде, чем успеваю закончить фразу. Я отвечаю на поцелуй. Он поднимает меня на руки. Мы у столешницы, под ней, на ней. Наполовину раздетые. Ритм неровный, как осколки наших звуков, которые мы не в силах сдержать. Поверхность стола врезается в копчик, ногти впиваются в его плечи, когда нас почти одновременно накрывает волна наслаждения.
– Ты в порядке? – первое, что произносит Герой, после того как вновь обретает способность дышать. Его голос слаб. Он уперся лбом в мое плечо.
– Даже лучше, – выдыхаю я.
Мы крепко прижимаемся друг к другу, словно ищем поддержки. Пусть нам сейчас не хватает воздуха и трудно дышать. Это временно.
– Как такое может быть? – шепчет Герой.
Он приподнимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза. Его растерянность болезненно отзывается во мне.
– Ты и я… Мы оба чувствуем себя такими настоящими.
– Мы и есть настоящие, Герой.
– Но люди…
Я прижимаю палец к его губам.
– Не думай о них.
– Но я должен. – Он убирает мою руку. – Если ты решишь разбудить их, я остановлю тебя. Убью тебя. Хуже всего то, что я не знаю, на что способен, Си.
Он начинает дрожать.
– Просто не знаю.
– Тсс…
Обнимаю его голову и притягиваю к груди. Его слезы согревают кожу.
– Все в порядке, – успокаиваю я, хотя у самой сердце сжимается в груди при фальшивых воспоминаниях о Кей.
Мы похожи: Герой и я. Все, что мы можем, – это сопротивляться тому, что не в нашей власти. Чувствовать как можно больше и продолжать жить.
– Все хорошо, милый.
– Абсолютно согласна, – Ты-я катится через дверь в гостиную.
Я смотрю на нее.
Герой смеется сквозь слезы. Настоящий смех. Обычная жизнь. Андроид, получающий удовольствие от нашей наготы, и слезы по тем, кто нас создал.
