Катрин потянула носом:
– Бензином прет. Машина недавно стояла.
– Тут чем только не прет, – прошептал капитан и замер.
На перекрестке деловито застучал двигатель. Зазвякало металлом.
– Фрицы двигатели прогревают, – Варварин ткнул автоматным стволом. – Пошли, время поджимает…
Двери стояли распахнутыми – левая створка скособочилась на единственной уцелевшей петле. Изнутри несло дохлыми кошками и дымом. Капитан уже проскользнул внутрь. Женька задрал голову, оглядывая стену старинного, кажущегося черным в темноте кирпича.
– Что? – спросила начальница, озираясь.
– Странный дом. Почти замок.
– Замки не такие, – Катрин глянула с подозрением. – Что вы достаете меня сегодня с замками? Войди внутрь, за двором приглядывай. Мы быстро…
Женька стоял, положив руки на стылый автомат. В подъезде оказалось почему-то даже холодней, чем снаружи. Растворялись во тьме замысловатые кованые перила. Дверь в подвал казалась входом в старинную темницу. Противно несло табачным дымком. Курил кто-то?
И ни звука, только тарахтела машина на улице да перекатывались отзвуки боя.
Паршивый дом. Хотелось обернуться, поднять автомат. Только куда целиться? За двором следить нужно.
Женька шагнул ближе к дверям. Чуть слышно скрипнула обвисшая створка. Фу, шумный ты, Земляков, как бегемот.
За спиной вдруг ответно скрипнуло, Женька не успел оглянуться, как почувствовал дуновение тепла.
– Halt[54]! – негромко сказали в затылок. – Руки поднимайт!
Женька приподнял руки с автомата и с ужасом глянул через плечо. В проеме двери подвала стоял немец в распахнутой камуфляжной парке, спину ему подсвечивал тусклый свет из глубин подвала. Ствол автомата смотрел Женьке в поясницу.
– Was soll der Scheiß?! – отчаянно громко возмутился Земляков. – Ich suche Sturmbannführer Najok. Ich habe eine Meldung von der Gruppe[55].
– Von der Gruppe? Ich verstehe nicht[56], – удивился эсэсовец.
Непонятливые они в «Лейбштандарте»…
Додумать Женька не успел. Навалилось понимание, что сейчас, вот прямо сейчас, убьют Евгения Романовича Землякова. Но исправить уже ничего нельзя. Ладонь сама собой шлепнула по стволу «МП», отбивая в сторону. В следующий миг Женька попытался ударить немца головой в лицо. Не слишком-то получилось – фриц стоял ниже, да и навыка драк рядовому Землякову не хватило. Лишь клюнул ободком каски. Немец все равно охнул, скорее от неожиданности. Схватился за Женькин автомат. Сцепившись, покатились вниз по лестнице. Проход был узкий, Женька брякнулся башкой о ступеньку, но на этот раз каска выручила.
– Du Scheißkerl[57]! – прорычал немец, вцепившись в ворот телогрейки гостя.
Ноги Женьки оказались выше головы, затыльник автомата задел по носу, так что в глазах потемнело. Кувыркание прекратилось, Женька осознал, что сидит на немце, держа того обеими руками за крепкую шею. Металось испуганное пламя свечи, розовела дверца печурки. Вокруг вскакивали разбуженные люди, хватались за оружие…
Немец взбрыкнул, пытаясь скинуть с себя перепуганного Землякова. Захрипел:
– Lebend festnehmen… Er ist hinter Herrn Sturmbannführer[58].
Голова Женьки взорвалась болью – двинули наверняка прикладом. Гудела каска, лопался череп. Женька хотел заорать, но дыхание перехватило. Следующий удар пришелся в основание шеи. Женька ткнулся лицом в рожу немца, словно целоваться собирался. Неприлично вышло. Немец яростно выкатывал глаза, пытался оторвать грязные пальцы от своего горла. Нет, хоть этого нужно додавить…
Удар сапога в ребра сшиб набок. Горло немца Женька все равно не выпустил, хотя от отбитой почки поднялась такая дурная боль, что хоть сразу умирай. Били со всех сторон – топтались вокруг, ругаясь, люди в камуфляже и свитерах. Женька из последних сил держался за горло немца, инстинктивно пытался чужим телом заслониться хотя бы от части ударов. Немец вырывался, уперся рукой в подбородок, ногти разодрали кожу, норовя сорвать туго затянутый ремень каски.
Женьку рвануло назад, – кто-то из немцев схватился за вещмешок, – лопнули лямки. Другой гренадер сорвал с шеи гостя автомат, едва не оторвав голову. Женька коротко взвизгнул, судорожно стискивая пальцы на мускулистом горле, цепляясь за чужую плоть как за последнюю надежду. Глупо…
– Wie eine Klette[59]!
– Vorsicht! Einen Moment[60]…
Кто-то огромный присел сзади, умело прихватил-зажал карабином как рычагом Женькину шею. Ложе, пахнущее смазкой и холодным металлом, начало раздавливать гортань, неумолимо отрывать от бьющегося немца.
Конец…
Нет еще. На спину навалился изумленно всхрипнувший гигант. Кто-то из гренадеров отлетел на одеяла, из взрезанного горла фонтаном била кровь…
– Iwans[61]!
Женька смутно разглядел знакомую фигуру – начальница вырвала штык-нож из спины немца, тут же оказалась рядом с другим, попутно успела подсечь ногу взлохмаченного роттенфюрера… Стоящий на коленях гренадер поднимал карабин…
Постреляют… Стрелять нельзя. Фрицы же кругом.
Женька, выгибаясь, дотянулся ногой… Едва достал, но колченогой печурке много было и не нужно… Опрокинулась, полетели искры… Кто-то сшиб до сих пор чудом не погасшую свечу. В темноте, в рычании и стонах, с дребезжащим грохотом сыпались жестяные колена печной трубы. Мелькнул и тут же погас тусклый свет электрического фонаря. В красноватых отсветах углей Женька успел увидеть держащегося за голову немца – из-под пальцев фрица ползло черное. Мелькнул капитан с саперной лопаткой в руке…
Немец одолевал – теперь он двумя руками сжимал Женькино горло. Земляков оказался снизу, в спину невыносимо давил карабин. Тускло сверкали в полутьме глаза фрица – лицо безумное, серебрится щетина. Давил все крепче, а у Женьки руки слабели. В глазах темнело. Угли погасли или подыхает Земляков? В последних усилиях стучала в ушах кровь. Ровно и часто, как выстрелы.
Стрелять. Все равно конец.
Женька отпустил горло немца. Слабо ударил левой ладонью по носу.
– Arschloch[62], – хрипел немец, сдавливая горло врага.
