– Мне удалось узнать еще кое-что довольно странное, – сказала Ванесса.
– Что? – спросил Джон.
– Судя по различным пикам в ее скорости и частоте печатания сравнительно с другими данными, она довольно долго занималась вводом данных на атомной электростанции на реке Колубмия в конце восьмидесятых, и особенно учитывая ее использование клавиши «шифт» и цифр от одного до пяти, я позволю себе выдвинуть научную гипотезу.
– Какую же?
– У Мэрилин сейчас климакс.
Джон посмотрел на Ванессу, потом обернулся к Айвану:
– Айван, Ванесса теперь работает на нас.
– Хорошо, – отозвался Айван. – И что она собирается для нас делать?
– Она будет управлять нашим миром. – Сознавая, что причастен к тому, что Ванесса потеряла работу, Джон почувствовал небольшое облегчение. Он курил как сумасшедший.
– Я думал, ты уже год как бросил, – сказал Айван.
– Я курю, когда нервничаю. Сам знаешь.
Айван заметил, что Джон никак не связывает себя теперешнего, собранного и внимательного, с той беспомощной грудой, которая валялась на полу этого же самолета несколько месяцев назад.
Они приземлились в Шайенне. Рабочий аэропорта провел их к машине. Айван попросил Ванессу быть штурманом. «Можешь приступать к своим обязанностям прямо сейчас.» – Ванесса села спереди, а Айван нагнулся к Райану и шепнул:
– Перепоручай, перепоручай и перепоручай – вот ключ к успеху, если, конечно, вы наняли компетентного человека.
Райан почувствовал себя тринадцатилетним мальчишкой, которому дает советы попыхивающий сигарой дядюшка.
Они ехали через город. Осень была в самом разгаре, холод мешался с жарой. Воздух был прозрачен. И они умудрялись каждый раз попадать на красный свет, держа путь по этому стопроцентно равнинному городу, больше похожему на Небраску, чем сама Небраска, и, уж конечно, бесконечно далекому от альпийской фантазии, крывшейся в названии Вайоминг или в давнишних воспоминаниях Джона, снимавшего «Дикую землю» в самом сердце Скалистых гор.
– Вон там, – сказала Ванесса, – голубой знак. «Калумет системз», приобретенные на прошлой неделе «Ханивеллом».
Они увидели низкое современное стеклянное здание, окруженное парковочной площадкой, забитой безымянного вида «седанами» и обнесенной изгородью, поверх которой тянулась колючая проволока. Берлинская стена не давала им въехать на стоянку. Ванесса велела Джону заехать на заправочную станцию на другой стороне улицы.
– Айван, ты захватил бинокль, как я просил? – сказал Джон.
Джон посмотрел в бинокль, не зная, собственно, что собирается увидеть – Мэрилин, готовящую кофе? Мэрилин, подшивающую письмо в папку? Поправляющую свой круглый отложной воротничок?
– Можно я взгляну, Джон?
Джон передал бинокль Райану, который принялся внимательно рассматривать стоянку. Джон включил радио и поймал какую-то испаноязычную станцию, передававшую танцевальную музыку, но Ванесса выключила приемник.
– Сейчас не время слушать чика-чока.
– Я вижу ее машину, – сказал Райан.
– Чушь, – сказал Джон.
– Нет. Точно. Это темно-бордовый БМВ. Помню, как его показывали в новостях, когда Сьюзен навещала мать.
– Младшие сотрудники юридических фирм, работающие в прерии на оборонку, не ездят на БМВ, – ответил Джон.
Райан продолжал рассматривать машину в бинокль.
– Джон, ты забываешь о том, что Мэрилин все-таки проиграла процесс против авикомпании после катастрофы в Сенеке. Теперь она цепляется за свое последнее богатство, как за спасательную шлюпку.
– Тот БМВ был красный, а не бордовый, – сказала Ванесса и добавила: – Так что дальше, Джон? Я хочу сказать – что будет, когда мы найдем Мэрилин? Установим за ней круглосуточную слежку? Зачем?
– Она выведет нас на Сьюзен.
– Тебе-то откуда знать? Мое профессиональное чутье ничего мне не говорит.
– Мы не знаем – и никто не знает, – где была Сьюзен этот год. Но Мэрилин тоже исчезла, а теперь мы вдруг находим ее под именем Фоун фон Мыльная Опера работающей в Шайенне на оборонном предприятии. Я имею в виду, что пропали одновременно два человека из одной семьи. Это не совпадение. Оборонка? Слежка? Шпионаж? Кто знает. Но связь здесь есть. И несомненная.
– О боже, – сказал Райан. – Глазам своим не верю, но фон Мэрилин вышла из здания. И направляется к своей машине. Черт, ну и видок у нее.
– Дай-ка мне посмотреть, – сказала Ванесса. – Рабочий день кончается не раньше пяти. Чего ей так рано уходить? Черт, Райан прав. Это точно она – с прической за 6,99 и в брючном костюме, выбранном по журналу «USSR This Week» 1972 года. Я думала, что она стильная. – Она поцеловала Райана. – Хорошая работа, агент одиннадцать.
Джон завел мотор, чтобы ехать за Мэрилин, которая выруливала со стоянки. Они выехали на главное шоссе, начинался час пик. Довольно долго они преследовали Мэрилин, от ее машины их отделяло еще три автомобиля. Они проезжали мимо тысячи «Цыплят Кентукки», магазинов одежды, двух сотен ресторанов «Сабвей» и через десятки перекрестков, перегруженных стильными беглецами из крупных городов, причем нигде не было видно ни единой ковбойской шляпы или обшарпанных автомобилей. Наконец они выехали из города и оказались среди окраин, где магазины были уже не такими новыми, а старые закусочные превратились в складские помещения, тиры или в оптовые лавки, торгующие кормом для животных. Мэрилин остановила машину на парковочной площадке мотеля «Лариат». Потом выбралась из нее и бегом бросилась в четырнадцатый номер.
– Ладно, ребята, – сказал Джон, – угадайте, где сегодня ночуем.
Глава тридцать первая
В этом году зима в Эри выдалась тяжелая, а система отопления в доме Рэнди дышала на ладан. Как-то ближе к ужину, когда с кухни доносились запахи чили, а Рэнди, натянув на себя несколько свитеров, сидел у телевизора и переключал каналы, он вдруг наткнулся на выпуск Си-Эн-Эн, сообщивший, что Мэрилин выиграла иск у авиалинии на общую сумму четыре миллиона. Он присвистнул, шлепнул себя по ляжкам и переливчатым йодлем выкрикнул имя Сьюзен. Она вышла из комнаты, где меняла пеленки Юджину-младшему, и с каменным лицом устремила глаза на экран: Мэрилин, обняв за плечи своего адвоката, подиумной походкой манекенщицы выходила из дверей манхэттенского суда.
– Еще резинку жует, старая карга, – сказала Сьюзен. – Можно определить по небольшой припухлости за левым ухом. Она думает, что люди не догадаются, но я-то знаю. Она считает, что жевание развивает лицевые мышцы и позволяет шире улыбаться.
Мэрилин говорила, обращаясь к рощице протянувшихся к ней со всех сторон репортерских микрофонов. Она сказала, что справедливость восторжествовала, но, черт возьми, она отдала бы все до последнего цента за возможность хоть минутку поговорить со Сьюзен.
