Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Пока Волдырь рулил до Конского, небо засмурнело, озеро почернело. Облака спустились к самой воде и наглухо закрыли солнце. Берегов вовсе стало не видать. «Как он дорогу находит? – удивлялся мрачно Слива. – И что я там скажу?»
Однако когда прибыли, никому ничего объяснять не пришлось. Недалеко от причала, по пути к монастырским воротам, Слива встретил высоченного роста и, судя по животу, немалого веса монаха в застиранном подряснике. Его черные с сединой и жесткие, как проволока, волосы были схвачены в хвост резинкой над могучими плечами, а под черной же скуфьей, натянутой на хитрые карие глаза, грустно улыбалось заросшее рыжей бородой широкое лицо. Борода была густая, тоже с сединой и такая буйная, что хоть в косицы заплетай. А подрясник оказался перепоясан старой кожаной портупеей.
– Добрый день, отец Иона! – поздоровался с монахом Слива.
– Здорово, Андрюха! – ответил тот басом. – А я тут тебя дожидаюсь. Ты чего бороду-то сбрил?
В ответ Слива только рукой махнул. Собрался было что-то сказать, но отец Иона продолжил:
– Ну сбрил так сбрил. Новая отрастет, гуще прежней. Знаем мы, горе у вас в Рымбе. Паренек в боевых действиях погиб. Слухом земля полнится. Приезжали тут вчера паломники из села.
Опять пытался встрять Слива, но не успел.
– Вот мне батюшка отец Ианнуарий и велел тут тебя дожидаться, если прибудешь, и скататься с тобой, отпеть раба Божьего, похоронить по-человечески. Сам-то он не сможет, вчера вечером уехал на Валаам. Нездоровится ему. Друга повидать отправился. Погоди тут, сейчас я за саквояжиком схожу, облачение там, кадило, требник. Сам знаешь…
– Только ты, отец Иона, меня там Андрюхой не называй, ладно? – воткнулся наконец Слива. – Рымбари, они меня Славой зовут.
– Славой?
– Ну, так уж вышло…
– Ладно, Славой так Славой. Однако нехорошо это, сам знаешь. Врать-то зачем? Только хуже себе делаешь да и другим тоже…
Слива совсем приуныл.
– Ладно, не куксись, – пожалел его отец Иона, – все образуется. Ехать надо, близких успокоить, в чувство привести. А главное, парнишке помочь. Как его?
– Стёпа.
– Стефан, значит. Хорошее имя, мученическое. И смерть хорошая, ранняя только вот. С таким именем и с такой смертью разве что чуток помочь и требуется. А что? В бою погиб, за Отечество. Нам с тобой так не повезло, а?
– Да уж…
– То-то. Ладно, брат, хорош болтать, поехали.
На Волдыря отец Иона произвел впечатление, какое на трехлетнего ребенка производит Дед Мороз. Половину обратной дороги он смотрел на монаха удивленными глазами и слушал его, временами открывая рот, поскольку бас отца Ионы легко заглушал рокот мотора:
– Видите ли, Владимир Николаевич, поручение мне дал игумен наш, отец Ианнуарий. Нерадостное, прямо скажем, поручение. И если я его не выполню, то буду наказан. К примеру, лишен причастия дней так на сорок. Или того хуже, в отпуск отправят. Нас теперь епархия обязывает каждый год в отпуск убывать, а для нас этот отпуск раз в году – как школьникам целый год без каникул. Вот и приходится во время отпуска этого прятаться от начальства по укромным местам да за монастырским забором, а отец Ианнуарий глаза на это закрывает. И если он осерчает, может выгнать с острова в отпуск. Что я тогда целый месяц стану в миру делать? Я ведь там уже лет пятнадцать как не был. Вообще-то он добрый, наш игумен, только больно уж опытен, что ли. Нет, скорее прозорлив, назовем вещи своими именами. Вам, конечно, это непривычно слышать, но так оно и есть. Вот, к примеру, недавно, на Страстной седмице, сижу в унынии и думаю, эх, думаю, сейчас хоть бы яблочко, что ли, съесть, спелое, может, полегчало бы. Да где его взять? Тут заходит батюшка, достает из кармана яблоко, дает мне и говорит: «На, отец Иона, погрызи! Чем богаты… Извини, какое уж есть. И не унывай, все-таки не у кита во чреве сидишь, а в тепле да сухости, тем более в Божьей обители!» А яблоко ничего такое было, розовенькое, кисло-сладкое…
Волдырь поймал себя на мысли, что даже забыл, для чего они везут в Рымбу священника, но тут же и вспомнил, когда на полпути тот вдруг спросил:
– А что, Владимир Николаевич, хороший парень был Степан?
– Из лучших! – чуть подумав, ответил Волдырь сквозь шум ветра.
– Крещеный, мы слыхали?
– Ага. Соседка Манюня крестила младенцем.
– А родители его?
– Что родители?
– Веруют?
– Не то чтобы… Может, и хотели бы, да не так воспитаны.
– Ладно, на месте поглядим.
У Митиного причала уже было привязано несколько лодок, а на берегу маленькими группками стояли разные люди, человек двадцать. Все в темном. Тут были и соседи, и родня с большой земли, и молодежь, Стёпкины друзья и одноклассники. Отдельно стоял участковый Витюша и с ним двое полицейских. Все ждали, когда на большом катере Митя с Юркой Лазаревым привезут Стёпку домой.
Отец Иона с саквояжем в руке шагнул из лодки на причал и другой рукой вытянул ее по сходням на самый берег так, что Волдырю со Сливой осталось только сойти на сушу вслед за ним. Втроем они пошли к Митиному дому, а соседи, родня и даже кое-кто из молодежи шепотом с ними здоровались.
– Погодите-ка здесь, ребята! – попросил отец Иона попутчиков и, кряхтя, поднялся на крыльцо. – Помилуй, Господи, нас грешных, – пробормотал он у входа и тихонько постучал.
– Входите, батюшка! – послышался резкий голос Манюни, она открыла двери и склонилась под благословение. Отец Иона мелко перекрестил темный платок на ее голове, положил на него ладонь и шагнул в избу.
Люба была одна, она все так же сидела боком к дверям и неподвижно смотрела в окно.
– Здравствуйте, Люба. – Батюшка вздохнул, однако его голос заставил ее через силу повернуть к нему лицо. – Уж простите великодушно, что врываюсь без приглашения, но мы, монахи, люди подневольные. Игумен наш, отец Ианнуарий, просил меня вручить вам это письмо.
Отец Иона вытащил из саквояжа конверт и положил его на стол перед ней.
– И еще он велел кое-что передать на словах, но только после того, как вы изволите его прочитать.
– Не нужны мне ваши письма, святой отец, – проговорила она медленно. Глаза ее были сухи. – И слов ваших не надо.
– Ну что ж… – Монах нахмурился. – И все-таки спрошу.
Он взглянул ей в глаза и произнес:
– Вот что я у тебя спрошу, мать! Снились тебе ночью гнилые грибы?
Люба вздрогнула и кивнула.
– А рыба тухлая?
Люба кивнула еще раз. Слезы вдруг наполнили ее глаза.
– Змеи?
Люба закрыла лицо ладонями и всхлипнула.
– Так вот, матушка моя! Если не хочешь каждую ночь видеть, как в черной печи грибы гниют, не сохнут и ползут по ним белые черви, если не хочешь, чтобы в темном чердаке желтые мухи садились на рыбу, а она воняла, и, если не хочешь, чтобы скользкие змеи, холодные, обвивали твоему сыну ноги, надо его отпеть!
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
