— Но как же иначе, прекрасная кузина? — воскликнул Генрих, целуя при этом Анну.
— Вы любезнейший из принцев! — нежно сказала Анна в ответ на эту ласку. — Итак, вы любите меня?
— Я чувствовал, что моя любовь к вам способна навлечь на меня только беды, и искал противоядия.
— А какой прок мне теперь лицемерить? Раз уж мне суждено последовать за вами в Лотарингию и окончить свои дни в плену, то я готов забыть всю политику и жить только вашей любовью. Авось в любви нам больше повезет, чем в политике!
— Весьма возможно, — иронически ответила Анна. — Однако сядем за стол! За вкусным ужином так хорошо говорится о любви!
— Не разрешите ли вы мне налить вам несколько ложек этого превосходного ракового супа?
— Мне пришла в голову скверная мысль: у кузена Франсуа на службе целая куча итальянцев, а эти итальянцы — все отравители; как знать, не итальянец ли повар герцога Франсуа?
— Понимаю! — смеясь, ответила герцогиня. — Но не бойтесь, следуйте моему примеру! — И она первая принялась за суп.
— Это успокаивает меня, — сказал Генрих и тут же отдал знатную честь раковому супу.
Затем герцогиня взяла бутылку с хересом и налила желтоватой влаги в стакан себе и своему компаньону.
— Гм! — сказал на это Генрих. — А как вы думаете, не итальянец ли — виночерпий герцога?
В ответ на это герцогиня, улыбаясь, отпила из своего стакана. Видя это, Генрих тоже последовал ее примеру и осушил свой бокал за здоровье прелестной кузины.
XXXVII
Они мирно и весело продолжали ужинать, и Генрих становился все настойчивее в своих любезностях. Герцогиня отвечала ему шутками и насмешками, но ее взгляд все смягчался, и наконец она со вздохом сказала:
— Ах, а ведь вы — человек, которому я могла бы поверить!
— Но, дорогая кузина… — начал Генрих, однако Анна перебила его:
— Выслушайте меня. Вы — мой пленник, и я собираюсь увезти вас в Нанси, где вы окончите свои дни. Но…
Тут Анна встала и подошла к дверям, чтобы убедиться, что их никто не слушает.
В ее движениях, позе, жесте было столько изящества, что Генрих еще раз должен был признаться себе, что она очень красива. Он не стал таить это впечатление про себя, а тут же воскликнул:
— Ей-богу, кузиночка, король Генрих Третий сделал большую ошибку, не женившись на вас!
Эти простые слова произвели неожиданный эффект на герцогиню. Ее взор засверкал гневными молниями, губы судорожно сжались, и вся она показалась Генриху олицетворением мстительной злобы.
— Да, — ответила она, — этот человек совершил страшное безумие, так как я сделала бы из него величайшего государя в мире.
— Какая жалость, что я уже женат! — пробормотал наваррский король. — А то вы помогли бы мне увеличить мое крошечное государство!
Но Анна не улыбнулась в ответ. Ее лицо приняло, наоборот, важное, почти торжественное выражение.
— Кузен, не шутите этим! — сказала она. — Давайте поговорим серьезно, так как от вашего ответа зависит, воцарится ли между нами мир или продлится война!
— Но мне кажется, что мы с вами находимся в разгаре военных действий. Разве я — не ваш пленник?
— И да и нет!
— Это как?
— Вы похитили меня в Блуа и повезли в Наварру. Я контринтригой подставила вам ловушку и привезла вас пленником в Анжер, чтобы доказать вам, что я в состоянии бороться с вами.
— О, я охотно признаю это!
— Так выслушайте же меня, кузен, я хочу всецело открыться вам. Странная у меня судьба! Карл Девятый должен был жениться на мне и не женился. Генрих Третий был моим женихом и потом отверг меня. Электор палатинский сватался за меня. Я была близка к короне Франции и Германии, но и та и другая ускользнули от меня. Дочь и сестра государей, я не смогла сама добиться трона, не могла добиться власти…
— А вам хотелось бы властвовать?
— О! — воскликнула Анна, и в ее взоре отразилась целая буря страстей и желаний. — За корону, за власть я бы… Но будем последовательны. Сегодня по дороге из замка видама де Панестера сюда я мечтала о разных вещах; между прочим, мне представился план, который было бы нетрудно осуществить.
— Именно?
— Я хочу разделить половину Европы на две части.
Генрих с ироническим недоумением взглянул на Анну и ответил:
— Не находите ли вы, что мы несколько уклонились от своей темы? Я начал с объяснения в любви, а вы сводите это к предложению исправить заново карту Европы!
— Вы только послушайте. Половина Европы, которую я имею в виду, будет отделяться линией, идущей по Рейну от устья до источников и затем по Альпам до Адриатики.
— Иначе говоря, эта половина вместит в себе Фландрию, Лотарингию, Эльзас, Франшконте, Швейцарию, Савойю и Италию?
— Вы забыли еще Францию и Испанию, кузен!
— И Наварру тоже?
— Да, и Наварру. Из этой территории я вырежу два государства. К первому отойдут Фландрия, Эльзас, Лотарингия, весь левый берег Соны и Роны, Италия, Савойя и Швейцария.
— Так-с. А вторая?
— Вторая начнется у Парижа, захватит Нормандию и Бретань, Анжу и Пуату, оба берега Луары и Гаронны…
— Наварру, Испанию и Португалию?
— Вот именно.
— Вот это будет славное королевство! Продолжайте же, кузина! Кого вы посадите государем в первую половину?
— Моего брата герцога Гиза, которому слишком тесно в Лотарингии.
— Допустим. Ну а кому вы предназначаете вторую?
— Принцу, который по своему желанию будет называться королем Франции или Гаскони.
— Черт возьми!
— Последнее потому, что, по-моему, истинной столицей должен быть Бордо.
— Кто же будет этим государем?
— Это вы, кузен!
— Должно быть, вино вашего кузена Франсуа Валуа отличается особыми свойствами, если способно внушить вам такие милые шутки, кузина!
— Но я вовсе не шучу!
— Нет? Ну извините! Я — весь слух и внимание!
— Итак, предположим, что карта Европы переделана по моему плану. Тогда ваше государство будет состоять из половины Франции, католической на две трети, и Испании, которая вся католическая. Ваши новые подданные, которых будет подавляющее большинство, не примирятся с государем-еретиком, и, следовательно, вам придется отказаться от реформаторства и перейти в лоно католической церкви.
