— То есть, иначе говоря, — с раздражением произнес Гиз, — вы хотите сказать, что здесь мы не властны над судьбой своего пленника?
— Разумеется. Тут судьба наваррского короля гораздо более зависит от меня, чем от вас.
— Ну, это смотря по тому, как… Видите ли, если я помогу вам стереть с лица земли наваррского короля, то устрою ваши дела, но никак не свои. Я только приближу вас на одну степень к французскому трону, только и всего!
При этих словах герцог Гиз снова обменялся с Анной взглядом, в котором заключалась целая политическая программа.
— Дорогой кузен, — сказала затем герцогиня Монпансье, — мы предвидели это возражение с вашей стороны! Но благоволите выслушать теперь и нас тоже. Варфоломеевская ночь была только началом ожесточенной борьбы католичества против протестантства; эта борьба временно замерла, так как у католической партии нет достаточно энергичного и талантливого вождя. Ныне царствующий король Франции никогда не станет таким вождем. Он слишком впал в порок и изнеженность, чтобы серьезно преследовать государственную задачу первой важности; к тому же его престиж падает с каждым днем. Мы имеем верные сведения, что папа собирается отлучить его от церкви. Если это совершится, вся Франция отвернется от него и выберет себе другого короля. Но в таких случаях народ не имеет свободного выбора, а избирает лицо, указанное папой. Ну а папа всецело стоит за интересы Лотарингского дома. Значит, кого укажет наша семья, тот и будет королем!
— Укажет на принца, который сумеет к тому времени доказать свои союзнические чувства.
— Вам стоит только захотеть, чтобы стать им! — сказала Анна и, в то время как герцог Анжуйский, словно ошеломленный, откинулся назад, торжественно прибавила: — Ваше высочество, Франсуа Валуа, герцог Анжуйский и наш кузен! Угодно ли вам через шесть месяцев от сего числа стать французским королем?
— О-го-го! — пробормотала Екатерина Медичи. — Значит, я не ошиблась?
XXXVI
Вернемся, однако, к наваррскому королю. Мы расстались с ним в тот момент, когда, высунувшись из окна по приглашению герцогини Анны и увидев там отряд лотарингских всадников, Генрих возложил всю надежду на свою звезду. На его восклицание по этому поводу Анна ответила:
— Будем ждать, пока звезда придет вам на помощь, кузен, а пока что вам уж придется отдаться всецело в мою власть. Сейчас подадут портшез, вы соблаговолите надеть монашескую рясу и бархатную маску, а кроме того, дать мне честное слово, что в пути вы ничем не попытаетесь открыть свое инкогнито.
— А если я откажусь, прелестная кузина?
— Тогда мне придется прибегнуть к мерам, которые мне самой внушают глубокое отвращение. Я кликну своих людей, вам заткнут рот кляпом, а на голову накинут глухой капюшон.
— Это совершенно бесполезно, прелестная кузина, так как я готов последовать вашим желаниям. Но каким способом я должен буду совершить свой переезд?
— Как я уже сказала, вы поедете в портшезе, причем я предполагаю составить вам компанию!
Генрих Наваррский во всех случаях жизни оставался галантнейшим из принцев. Поэтому он взял руку герцогини, поднес ее к губам и воскликнул:
— Ах, вы очаровательны, кузиночка! Какая жалость, что я не могу быть любимым вами!
— Опять? — улыбаясь, сказала герцогиня.
— Но… всегда, кузиночка!
— Дорогой кузен! — насмешливо ответила Анна. — Я пошлю к вам видама де Панестера, и вы можете исповедоваться ему в той самой жгучей любви ко мне, которую вы доверили позапрошлую ночь девице Берте де Мальвен! — И с этими словами, сопровождаемыми ироническим смехом, герцогиня, сделав Генриху реверанс, скрылась в потайном проходе.
Через час Генрих уже ехал с Анной в портшезе, направляясь к Анжерскому замку, куда они и прибыли через семь часов пути. По одному знаку герцогини городские ворота открылись, пропуская кортеж, причем дежурный офицер даже не осмелился спросить, кто таинственный незнакомец, сопровождавший Анну. То же самое было и в замке, так что приезд Генриха Наваррского совершился в полной тайне.
Когда они поднимались по лестнице, герцогиня шепнула Генриху:
— Кузен, вы только что говорили мне о своей любви, не правда ли?
— О да, я люблю вас!
— Я верю вам, но… все-таки…
— Все-таки?
— Ну, об этом потом. А пока приглашаю вас отужинать наедине со мною.
— А где?
— В моем помещении; мне должны были приготовить здесь комнаты.
— С восторгом принимаю ваше приглашение, — ответил Генрих, непрестанно думавший о способе сбежать из плена.
Наверху лестницы они встретили двоих мужчин, закутанных в плащи так, что их лиц не было видно, но Генрих сразу узнал в них по чутью герцогов Гиза и Анжуйского. Оба они расступились, пропуская парочку. Кроме них, на лестнице не было никого — видно было, что тайну прибытия наваррского короля решили сохранить во всей строгости.
Герцогиня на минутку остановилась около одного из мужчин, стоявших при входе в дверь, и затем уверенно повела Генриха по коридорам. Наконец она открыла перед ним дверь и попросила его войти в комнату, сказав:
— Будьте добры расположиться здесь пока. Через час я приду за вами, и мы будем ужинать. Но не пытайтесь бежать! Малейшей попыткой к бегству вы подпишете себе смертный приговор, так как вас очень хорошо стерегут!
С этими словами Анна удалилась. Как уже знает читатель, она отправилась на совещание с братом и герцогом Франсуа, где была решена участь наваррского короля. Отныне судьба Генриха всецело зависела от Анны. Добившись этого и получив от Франсуа кое-какие инструкции, герцогиня отправилась за Генрихом, чтобы угостить его ужином согласно данному ею обещанию.
Этот ужин происходил в нарядной, уютной комнате, где все — обои, мебель, ковры — было зеленого цвета. В глубине, в алькове, стояла приветливая широкая кровать. Посредине комнаты был накрыт богатый стол, манивший разнообразными кушаньями и винами.
— Прошу вас к столу, кузен! — ласково сказала Анна.
Генрих подошел к герцогине, со свойственной ему галантной наглостью обвил ее змеиную талию и воскликнул:
— О, как вы прелестны, кузина, и как я вас люблю!
Анна засмеялась, не пытаясь вырваться из его объятий.
— Знаете, кузен! — сказала она. — Ваш взор блестит такой страстью, ваша улыбка дышит такой искренностью, что я готова даже поверить вам!
