– Илья, ты, конечно, все правильно говоришь, но, боюсь, Гулям меня не поймет.
– Это уже его проблемы. Кстати, можешь передать Гуляму от меня пламенный привет. Я ведь знаю, что это он через своего брата Сафара передал тогда душманам Хекматияра информацию о нашем рейде. Из-за его предательства мы попали в засаду, устроенную нам «Черными аистами». А какой там был ад, ты видел своими глазами.
– Видел и даже все снял на видеокамеру, – подтвердил Ренат. – Джессика предупредила меня тогда, что в ту западню может угодить ее знакомый журналист из Москвы, но я и предположить не мог, что этим журналистом окажешься ты.
– Да уж, попались на приманку об американском военспеце. Мне кошмарные сны об Афгане до сих пор снятся, – признался Илья. – Не понимаю, чем так увлекла тебя эта страна, что после вывода наших войск ты решил там остаться.
– После того, что советские войска устроили в последние дни своего пребывания в Афганистане, они перестали быть для меня своими. Ладно, не хочу весь тот кошмар вспоминать. Заказывай разговор с Кабулом, – решительно сказал Ренат.
* * *
Как и предполагал Илья Ладогин, уголовный розыск города раскрыл заказное убийство гражданина Афганистана Сафара Таруна на раз-два. Для этого городским операм не понадобилось даже бегать за проводниками поезда, в котором был найден труп Сафара. Им достаточно было взять за жабры Лимона, и тот сдал с потрохами своего доморощенного киллера – плотно сидевшего на игле наркомана по кличке Гнус, который за дозу готов был убить мать родную. А поскольку Лимон, как агент уголовного розыска, в этом деле фигурировать был не должен, то Гнус под диктовку оперов написал, что заказ на убийство он получил непосредственно от заказчика – Руслана Хасановича Акиева, что, собственно, и требовалось доказать.
Как инициатор этого расследования, оперуполномоченный отдела Интерпола Илья Ладогин тоже принял участие в задержании Акиева. Тот Илью с короткой стрижкой не узнал. А когда Илья напомнил ему, при каких обстоятельствах они познакомились в Афганистане, бывший начпо, на допросе бивший себя кулаком в грудь, что он в Афгане кровь за родину проливал, сразу прикусил язык. Акиев сам же и познакомил тогда Илью с Гулямом Таруном, так что отпираться, что никаких изумрудов он из Афганистана не получал, поскольку никакого Таруна он знать не знает, стало бессмысленно.
– О том, что это ты проболтался о нашем секретном рейде Гуляму Таруну, мне сам командир вашего разведбата тогда сказал. Так что знаю я, как ты за тридцать сребреников своих однополчан душманам продавал. Ведь ты же знал, что брат Гуляма был в банде Хекматияра. По глазам вижу, что знал, – мрачно заключил Илья.
– Да что ты вообще знаешь о той войне? Подумаешь, один раз на боевые он выехал – и то обделался по полной. Мне потом рассказывали, как ты бросил свой автомат и вместо того, чтобы отстреливаться от душманов, принялся их фотографировать. А я в Афгане путь от майора до полковника прошел. Я за Афганистан два ордена «Красного Знамени» получил! И не тебе, антисоветчику поганому, меня судить! – гневно выкрикнул Акиев.
– Как ты сказал – антисоветчику? Теперь понятно, кто на меня тогда особистам настучал. Отомстил мне таким способом, значит, – презрительно усмехнулся Илья. – Только ты не учел одного, орденоносец ты наш: кармической связи нет, но она работает. Это я о том, что, если поступки человека приносят счастье другим живым существам, они отзовутся таким же счастьем и на нем самом. Если же они доставляют другим страдание, они принесут такое же страдание и ему, – сказал он на прощанье бывшему начпо.
Для полковника в отставке Руслана Акиева, возглавлявшего местную организацию ветеранов боевых действий в Афганистане, изобличение его предательства стало таким потрясением, что у него случился гипертонический криз. Следователь вызвал задержанному по подозрению в заказном убийстве скорую помощь. Акиева под конвоем увезли в «неотложку». Но по дороге в больницу у него произошла внезапная остановка сердца, и спасти его бригаде скорой помощи не удалось.
