Сейчас Секачев поставил перед ними простенькую задачку – заставить «афганца» подписать липовое объяснение, и, судя по звукам, доносившимся из коридора, «оперативная работа» там кипела вовсю.
Опера́ действительно старались, но результата пока не было, о чем они и доложили Секачеву пять минут назад. Виктор Валентинович, выслушав неутешительный доклад, грозно нахмурился и пообещал лично заняться допросом. Переодевшись в гражданку, он зашел в кабинет розыска и удовлетворенно хмыкнул, отметив про себя, что с долговязых «юных дарований», пожалуй, будет толк. Бывший комбат лежал связанный на полу в позе «ласточки» и, отчаянно матерясь, тщетно пытался освободиться. Боль в вывернутых суставах была невыносимой, руки уже начали синеть, но сдаваться он, похоже, не собирался.
– Что вы стоите? – рявкнул Секачев на оперов. – Сделайте ему «подводную лодку», пущай поплавает, враз успокоится! – заорал он.
Опера понимающе переглянулись и полезли за противогазом. Натянуть на стриженую голову отчаянно брыкающегося «афганца» видавший виды противогаз оказалось делом весьма непростым, но в конце концов они справились. Один опер, правда, чуть не лишился при этом пальца, но обошлось (спасла массивная, на полпальца «печатка», в которую задержанный вцепился зубами). Уже через минуту укушенный от души бил поверженного по почкам, а второй опер старательно пережимал гофрированный шланг.
– Э, ты чего это, косишь, что ли? – испуганно спросил опер, когда тело комбата вдруг неожиданно обмякло.
Секачев, сразу почувствовавший неладное, подскочил к связанному и с трудом сдернул с безвольно болтающейся головы противогаз.
– Идиоты… – прошипел он, холодея от ужаса. – Вы же убили его! Развязать! Быстро! И это… как его… искусственное дыхание…
Снять затянутые кожаные ремни удалось не сразу. Когда грузное тело перевернули на спину, что-то делать было уже поздно: нос задержанного уже начал заостряться, зрачки на свет не реагировали, пульс отсутствовал. Бывший командир разведывательного батальона майор Лященко был мертв…
* * *
Врач-реаниматор сто третьей бригады скорой помощи Артем Федюшкин, когда милицейский полковник закончил объяснять ему суть дела, открыл было рот высказать негодование и что-то там рассказать про клятву Гиппократа, но Лошаков молча отсчитал ему двадцать стодолларовых купюр, и вопросы у эскулапа сразу отпали. Федюшкин сноровисто пересчитал деньги и, кося глазами в сторону лежащего в углу трупа, пробурчал:
– Еще б надо санитару с водителем накинуть, и все сделаем в лучшем виде.
– Я так понимаю, – едко усмехнулся Лошаков, – торг здесь неуместен?
– Ну мы же не на базаре, – заметил Федюшкин, удивляясь собственной наглости.
Лошаков молча вытянул из сейфа еще одну тысячу баксов.
Та легкость, с которой начальник райотдела расплачивался зелеными, навела врача на мысль, что, возможно, он сильно прогадал. Но сделка уже состоялась, и ему теперь оставалось лишь терзаться муками сомнений: сколько же можно было реально снять с ментов? «Ладно, три штуки зелени тоже немалые деньги, – утешил себя Федюшкин. – И если менты берут на себя вопрос с моргом, то мне какое дело, где умер этот Лященко – в скорой или в райотделе?»
– А вы не могли бы его, – кивнул Федюшкин на посиневший труп, – как-нибудь под руки вывести, чтоб достовернее все выглядело.
– Это лишнее, – отмахнулся Лошаков. – Вынесем на носилках, а ты в книге вызовов напишешь, что состояние клиента тяжелое, давление там упало, дыхание затруднено, и этого хватит. Отъедете от райотдела подальше и сообщите по «02», что пациент скончался у вас в машине по пути следования – остальное не ваша забота! И своих предупреди, чтобы держали язык за зубами!
– Насчет этого, господин полковник, можете не беспокоиться. Врачебную тайну мы хранить умеем, – заверил Федюшкин.
* * *
Отсняв целый фотоальбом дружков Лимона, Ренат отправился на железнодорожный вокзал узнать, какая бригада проводников работала в тот день, когда в поезде Харьков – Ташкент был найден труп Сафара Таруна. Надежды на то, что кто-то из проводников опознает по фотографиям убийцу Сафара, было мало, но чем черт не шутит, может, проводники и узнают кого, особенно если им память сотней-другой баксов освежить.
Возле окошка дежурного по вокзалу Рената вдруг окликнула по имени какая-то женщина. Каково же было удивление Рената, когда он узнал в этой пожилой женщине маму Ильи Ладогина. Оказалось, что Илья ей недавно рассказал о том, что Ренат не погиб в горах, а попал в Афганистан. Мама Ильи пригласила Рената к ним в гости. Коль его инкогнито все равно уже было раскрыто, Ренат отказываться от приглашения не стал. Он и сам хотел повидаться с Ильей, но собирался сделать это перед самым отъездом в Афганистан, после того как разберется с Акиевым и убийцами Сафара.
Вечером у Ильи собралось столько старых друзей-одноклассников, что Ренату стало стыдно перед ними, что он столько лет не давал о себе знать. Встреча с одноклассниками настолько растрогала Рената, что он передумал возвращаться в раздираемый гражданской войной Афганистан, который так и не стал ему второй родиной.
Когда гости наконец разошлись, Ренат остался ночевать у Ильи. Им было о чем поговорить. Узнав о том, что Илья работает в Интерполе, Ренат рассказал ему все, что ему удалось выяснить об убийстве Сафара, и тот пообещал заняться этим делом. Буквально на днях Илья получил запрос из кабульского бюро Интерпола о пропавшем без вести Сафаре Таруне, розыском которого он должен был теперь заняться по долгу службы.
Что касается афганских изумрудов, за которые Акиев расплатился фальшивыми долларами, то Илья ничем здесь помочь Ренату не мог, поскольку ввезены они были контрабандным путем и подлежали изъятию.
– Ну а что тогда я скажу людям, которые прислали меня сюда? Выходит, ни камней, ни денег я им вернуть не смогу? – обескураженно спросил Ренат.
– Выходит, что так, – пожал плечами Илья. – А своим афганским друзьям скажи как есть – контрабанда, она и в Африке контрабанда. И твои люди это прекрасно знают, так что обижаться им следует только на самих себя.
– Тебе легко говорить, – вздохнул Ренат. – Деньги, вырученные от продажи панджшерских изумрудов, в Кабуле нужны были, чтобы приобрести те же медикаменты. Ты не представляешь, что там сейчас творится! Когда моджахеды Хекматияра и генерала Дустума обстреляли Кабул, от их ракет и снарядов погибло более четырех тысяч мирных жителей и десятки тысяч были ранены. Помощи защитникам Кабула ждать не от кого. Ахмат Шах Масуд там в полной изоляции и долго продержаться против банд своего заклятого врага Хекматияра не сможет.
– Ренат, я все понимаю. Но и ты меня пойми правильно. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы Акиев понес заслуженное наказание, но не в моей власти заставить его отдать тебе деньги за ваши изумруды. А Гуляму Таруну можешь прямо от меня сейчас позвонить и сказать, что его просьбу найти и наказать убийц его брата ты практически выполнил, только судить их будут не по законам Шариата, как ему хотелось бы, а по законам той страны, на территории которой они совершили преступления.
