В универсаме на Доберанер-штрассе я дала Торстену деньги, и он купил мне бутылку дешевого коньяка, как будто это было совершенно обычным делом. Наверно, уже делал так для Андреаса.
– Главное, зараз всё не выпивай, – подмигнул он мне на прощанье.
Я отправилась к деду пешком, чтобы проветрить мозги: треугольная Доберанер-плац, Шрёдер-плац с огромными электронными часами, Аугустен-штрассе, Пауль-штрассе.
Дед был дома. Открыв мне дверь, он тут же вернулся к телевизору – там как раз шла его любимая передача про старые фильмы.
Поставив бутылку на стол, рядом с другой, уже почти пустой, я подсела к деду на диван. Он даже головы не повернул.
По экрану скакала Марика Рёкк[62].
– Мадам поет, что ей не нужны миллионы. Мне они тоже не нужны. Хватило бы полкило кофе. А не этой ячменно-цикориевой бурды. Теперь даже за паршивым «Рондо»[63] приходится в очереди стоять, можешь себе представить? Хотя вкус у него – что козьи какашки.
– Дед, я хотела у тебя кое о чем спросить. Насчет моря.
– Ничего ей, значит, не нужно, кроме музыки. Музыка, музыка! Не смешите меня! Превосходная пропаганда! Пусть народ принимает всё как должное: всех поубивало, страна в руинах, но ничего страшного! Бегай себе по горящим улицам да напевай глупую песенку. Миллионов ей не надо, понимаешь! Конечно, не надо! И вообще ничего не надо! Подавай только маршевую музыку и геббельсовские вопли из громкоговорителя.
– Зачем ты тогда эту передачу смотришь, раз у тебя от нее настроение портится? – спросила я.
– И вообще, это она называет музыкой? Ха-ха!
Дед, не обращая на меня внимания, открутил пробку с бутылки и налил полный стакан.
Я собрала всю свою храбрость в кулак.
– Дед, этим летом я буду тренироваться на море, и мне нужна старая карта, которая у тебя в шкафу. Можно я ее домой возьму?
На этот раз он услышал и перевел на меня мутные глаза.
– Зачем это?
– Надо выбрать оптимальное место для старта и измерить расстояние, которое я хочу проплыть. Например, от Нинхагена до Штольтеры или от Кюлунгборна до Хайлигендамм. В начале заплыва засеку время и потом смогу вычислить свою скорость. Это важно.
– Да-да, ясно! – махнул дед рукой. – Валяй, ты знаешь, где она лежит.
Все оказалось так просто! Я пошла в спальню, где пахло хозяйственным мылом.
– И к чему ты готовиться будешь? – крикнул дед из гостиной.
– Что-то вроде марафона! – крикнула я в ответ и открыла огромный дубовый шкаф.
– А зачем? Тебя ж выперли и из секции, и из школы – со всех фронтов, так сказать. Теперь ты у нас вообще пролетариат. Ну, будем…
– Просто мне нравится плавать.
– Может, тебя в морской спецназ возьмут. Если в партию, конечно, вступишь.
– Да ну тебя! Я занимаюсь спортом, потому что для тела полезно.
– Ну-ну! – крикнул дед.
Карта лежала под коричневым пледом, покрытая пятнами и пожелтевшая от времени. Прижав ее к груди, я вышла в коридор и заглянула через приоткрытую дверь в гостиную.
Дед высоко поднял стакан.
– Вот что для тела хорошо и полезно! Вздрогнем!
Я сунула карту в сумку, которую оставила в коридоре. Вот так. С глаз долой – из сердца вон.
И снова зашла в гостиную. Теперь на экране был Хайнц Рюман[64]. Дед ему подпевал. Увидев меня, он удивился: явно уже забыл, что я здесь.
Я подлила ему коньяка.
– Дед, послушай, а где на море стоят пограничные вышки? Ты мне про них рассказывал, когда я была маленькой. Но с тех пор я уже всё забыла.
– Почему ты спрашиваешь? К чему это тебе?
– Это из викторины в журнале «Тролль»[65]. Только журнал я с собой не взяла.
– Такие вот вопросики они теперь задают? Ха! Времена, похоже, меняются, – дед рыгнул. – Невероятно!
– Ты еще помнишь, что это за вышки?
– Ну… – дед выпрямился в кресле, – парочку вспомню, конечно. Тебе как: с востока на запад или с запада на восток?
Я непонимающе покачала головой, потом до меня дошло. В Польшу-то мы не собираемся, так что…
– От Варнемюнде в направлении Любека.
– Ага… – дед почесал затылок. – Значит, так: Варнемюнде, Штольтера, вокруг много воинских частей. Бёргеренде, Кюлунгсборн – то же самое. Мешендорф, Ам-Зальцхафф, Голльвиц, остров Поэль, Больтенхаген. А дальше уже сплошняком. К воде даже подходить нельзя – моментально остановят.
Я кивнула, стараясь всё запомнить. Андреасу придется съездить туда и самому еще раз всё проверить.
– Стой! – вдруг вскрикнул дед. – Я знаю, что за этим кроется! Не отвечай на вопрос про вышки, это ловушка! Кто сможет ответить, тот контрреволюционер!
– Вроде тебя?
Он хихикнул.
– Я пробовал им стать, но меня за контрика не признали.
Кажется, он уже начал заговариваться. Мне пора.
Я взяла сумку с картой и вышла на улицу. Уже давно стемнело, накрапывал дождь. Фонари горели через пень-колоду. В кинотеатре «Мир» показывали «Имя розы», у кассы – небольшая очередь. Мы с Андреасом фильм уже смотрели.
Без него жизнь станет невыносимой. Даже представить себе невозможно, что скоро его здесь не будет!
Вдруг я увидела фрау Крёгер. Она шла впереди меня, пригнув голову, борясь с зонтиком, который ветер выворачивал наизнанку. Мы не виделись с выпускного в конце десятого класса.
Подойти к ней? Заговорить?
Но что я ей скажу? Что из школы меня выгнали и теперь я работаю на моторном заводе?
Это будет непереносимо стыдно. Двенадцатилетка и биологический факультет – все коту под хвост! Вместо этого – открывалки и пароходные винты, день за днем.
Не могу же я ей признаться, что у меня поражения по всем фронтам. А уж моя в том вина или нет – это и не важно. К тому же она наверняка огорчится, узнав, что стихи я больше не читаю – от них одна тоска и проку в жизни никакого.
Вдруг вспомнилась книжка, которую несколько лет назад она мне отсоветовала читать, – «Как закалялась сталь».
