— Как оно действует?
— Ничего вредного для здоровья, — заверил меня Кэдмон. — При удачном стечении обстоятельств вино помогает двум людям читать мысли друг друга или, при меньшей концентрации, воспринимать чувства. — Темно-зеленые глаза смотрели на меня с одобрением. — Но даже большое количество этого напитка редко способно вызвать такие живые воспоминания. Я даже ощутил запах дыма.
Я кивнула, вспомнив расплавленные доспехи, черной грязью стекающие с одного из тел, и обжигающий ветер. Когда он подхватывал дым всех костров, то становился похож на дуновение из самого ада. Этот ветер вызвал к жизни мои собственные воспоминания об окопах во Франции после газовой атаки, и меня вдруг бросило в пот. Сердце прыгало в груди, адреналин затоплял меня, а восприятие начало вытворять что-то странное. Горло, задушенное пеплом, снова сжалось от боли.
Кэдмон коснулся ладонью моего плеча. Его сила растеклась по моему телу, прогнала неприятное ощущение.
— Да, — пробормотал он. — Поразительная чувствительность. — Эльф ободряюще улыбнулся. — Не тревожьтесь. То, что вы видели, случилось давным-давно. Это воспоминание о последней нашей великой войне. Даже в те времена целые столетия ушли на то, чтобы восполнить численность народонаселения. Я боюсь, что теперь это окажется вовсе невозможным. Но споры из-за трона могут спровоцировать подобную катастрофу. Необходимо разыскать вашу подругу.
— Вы читаете мои мысли, — сказала я нервно, немного дрожа от силы, заключенной в этом легком прикосновении.
— Эльфы не могут этого делать, — хрипло сказал Луи Сезар, не сводя глаз с руки Кэдмона.
Тот улыбнулся, но не особенно приятно. Его хватка усилилась.
— Пожалуй, нет. Но мы читаем многое другое. Например, я знаю, вампир, что у тебя в левом рукаве нож, хотя и не вижу его. Металл поет для меня. Это наш талант. — Он взглянул на меня и улыбнулся нарочито призывно. — Один из множества.
Внезапно гнев Луи Сезара как вода затопил небольшой погребок. За долю секунды глаза вампира сделались серебристыми, похожими на две старинные монеты. Я сидела, окаменев, купаясь в море силы, и начала понимать, почему Мирча выбрал именно Луи Сезара. Только папочка почему-то забыл упомянуть о его взрывном характере. Наверное, он решил, что я сама догадаюсь обо всем по этим рыжим волосам.
Кэдмон сидел совершенно спокойно, не вызывал на бой, но и не отказывался от вызова. Я не знала, что делать, когда с одной стороны расположился вампир, охваченный жаждой убийства, а с другой — подозрительный эльф. Это не сравнить даже с молотом и наковальней. Я покосилась на Раду, однако тот окаменел, как олень в свете фар, только его прекрасные бирюзовые глаза сделались совсем круглыми.
В конце концов обстановку разрядила Ольга, которая рыгнула. Могу поклясться, эта отрыжка звучала не меньше минуты. Под конец уже все мы глядели на нее с нескрываемым изумлением. У троллей считается невежливым не выразить своего одобрения трапезе соответствующей реакцией пищеварительной системы. Похоже, Ольге очень понравилось угощение.
Она похлопала себя по необъятному животу и поднялась со стула с грацией беременной бегемотихи.
— Отличный обед, — сказала эта дамочка Раду, который даже сумел вежливо кивнуть в ответ. — Я пошла спать, — объявила Ольга почти с королевским достоинством.
Джеффри спешно кинулся вверх по ступенькам показывать дорогу. Красавица двинулась за ним, касаясь боками каменных стен узкого лестничного пролета.
Я решила, что она права.
«Если Кэдмон знает что-то еще, то я выжму из него сведения завтра, когда голова будет лучше соображать».
Я вытащила Вонючку из тарелки с сырами, где он устроился вздремнуть.
— Ладно, мне тоже кажется, что уже поздно, — сказала я, прижимая дуэргара к боку.
Я не стала желать обществу спокойной ночи. Раду был слишком потрясен, чтобы ответить, а у эльфов не имелось такой традиции. Кроме того, у меня возникло предчувствие, что спокойной эта ночь не будет.
Глава 16
Колючие ветки больно хлестали по лицу. Утоптанный снег на бегу скользил под ногами, но остановиться или хотя бы замедлить бег я не могла. Низко над головой нависало блеклое небо, которое быстро темнело, наливаясь свинцом. Погода стремительно портилась. Мне надо было бы повернуть назад, вернуться в унылую, но теплую таверну, только вот я не могла этого сделать. Я ни за что не пойду туда, в эту скверно пахнущую, тускло освещенную тесную дыру. Мне невыносимо видеть страх в глазах людей, наблюдать, как они отшатываются от меня, когда я прохожу рядом, слышать, как они перешептываются о зле, которое бродит среди них. Пусть даже именно из этих перешептываний я узнала о том, что именно ждет меня впереди.
Я остановилась на вершине крутого каменистого склона, полной грудью вдохнула чистый холодный воздух. Ветер, носившийся между утесами и деревьями, скованными морозом, был обжигающим, ледяным и дул не в ту сторону. Я видела дым, но не ощущала его запаха. Во всяком случае, пока.
Подо мной расстилалась долина, покрытая белыми сугробами, которая постепенно расширялась и сливалась с равнинами, лежащими вдалеке. Несколько снежинок зацепились за концы моих волос. На другой стороне долины висела белая дымка. Скоро она затянет собой дым пожарища, и то, что я ищу, окажется потерянным до весны, когда оттают истерзанные останки. Нет. Я должна добраться туда раньше.
Я пробивалась сквозь заросли деревьев, прыгала, спотыкалась и едва не вывалилась на неровную поляну. Теперь я ощущала и запах дыма. Воздух из-за него казался грязным, каждый вдох обжигал, обволакивал гарью горло и легкие. Я упала на колени в утоптанный снег под почерневшими руинами, которые никак не походили на деревню, стоявшую здесь недавно. Нежные пушистые хлопья уже пытались прикрыть эти безобразные дымящиеся останки, как будто лес возмущался по поводу черного пятна, уродующего его красоту. Еще немного, и все будет скрыто от глаз.
Я осторожно пробиралась между дымящимися обломками к постройке, пока еще не успевшей рухнуть. Она не слишком напоминала дом, наверное, здесь был сарай или мастерская, но у меня не было времени осматривать все обгорелые развалины в поисках улик. Я дернула несколько уцелевших досок. Они провалились внутрь и рассыпались раньше, чем успели коснуться пола.
Получилась дыра, достаточно большая, чтобы я сумела в нее пролезть, но внутри не оказалось ничего достойного внимания. Несколько обугленных горшков, кусок материи, который внезапно загорелся, рассыпался в прах и развеялся по ветру. Больше ничего.
Я присела на корточки над золой и стала шарить пальцами по останкам, все еще теплым. Но что я ожидала увидеть? Тела были снаружи — разрозненные обугленные кости и обрывки волос, колыхавшиеся от жара. Узнать кого-либо невозможно. Я могла бы наступить на нее, пока ходила здесь, и даже не понять этого. Не осталось ничего похожего на ее дом. Ни один из уцелевших предметов не принадлежал ей. В воздухе не витало ни единого знакомого запаха. Ни одного воспоминания, пусть самого размытого, о тех временах, когда я жила здесь.
