Принесли еду. Спенсер заказал для меня французский луковый суп, жареный картофель и салат. Для себя чизбургер.
— Ешь! — приказал он, и я повиновалась.
Внезапно я почувствовала сильную усталость. Знала, что надо почистить зубы, но не могла сдвинуться с места. Спенсер отнес меня на постель.
И это последнее, что я помнила.
Глава 32
Зазвонил телефон. Я сняла трубку, думая, что, должно быть, подхватила грипп. Но затем вспомнила, что произошло накануне, и возблагодарила Господа, что прихватила с собой алказельцер, потому что сейчас в нем сильно нуждалась.
— Алло? — прошептала я.
— Салли? — спросил чей-то голос. — Я только что вернулась, поэтому, если хотите, приходите ко мне, и мы немного поболтаем.
— Чудесно, — ответила я, стараясь сесть и придать бодрость голосу. — А кто это?
В трубке молчание.
— Касси Кохран. Слышали о такой?
— Простите, Касси. Я только что проснулась.
Она засмеялась.
— Если пожелаете, я приглашу моего старого друга. Это Сэм Уайатт.
— Чудесно, — повторила я, вспоминая, где у меня алказельцер.
— Слышала, Чи-Чи организовала вам встречу с Майклом, — сказала она.
— Да, это так. — Я прочистила горло. — Гм, Касси, я хочу поговорить с вами о нем. Без диктофона.
— О нет, — простонала она. — Что он натворил?
— Дело не в этом, — быстро сказала я. — А в том… ну, в общем, он снова пьет. Мне известно, что Генри не имеет ни малейшего представления об этом, поэтому считаю нужным известить об этом вас.
— О Господи, нет, — прошептала она. — Нет, нет, — вздохнув, снова повторила она. — Ладно, это его дело. Но Генри будет ужасно переживать. — Молчание. — Вы правильно поступили, сказав об этом мне.
Я не собиралась ей рассказывать, что кутила с ним.
— Господи, должно быть, то еще интервью было, — сказала она. — Он был слегка пьян и вел себя прилично или ломал мебель и обзывал вас?
— О, все нормально, — ответила я. — Просто это очень печально. Счастливым человеком он не выглядит. И о многом сожалеет.
— Бедная Лил, — вздохнула она.
Лил, новая жена Майкла, на восемнадцать лет моложе Касси.
Мы условились о встрече, и я решила, что освобожу номер в гостинице и поеду на джипе в «Уэст-Энд».
Я также решила, что непременно должна найти алка-зельцер. Слава Богу, голова болела не сильно, но с желудком совсем плохо. Я прошла в ванную и обнаружила записку. На раковине.
«Салли, моя любимая!
Я встал рано и решил заехать перед тем, как идти на работу. Позвони, когда встанешь. Мне действительно надо с тобой увидеться до того, как ты уедешь в Каслфорд.
С.».
Когда я позвонила Спенсеру в офис, мне сказали, что он на редакционной летучке. Я улыбнулась, вспомнив, что совещания по пятницам — его идея. Он считал, что понедельники — менее продуктивные дни, так как сотрудники не успевают прийти в себя после бурно проведенных уик-эндов.
Я оставила сообщение и выпила алка-зельцер, приняла душ и оделась. Я уже готова была ехать в «Уэст-Энд», когда позвонил Спенсер.
— Приношу тебе свои извинения, — сказала я. — Я была не в форме. Прости.
— Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой вчера вечером, но, по-видимому, я выбрал неудачное время.
Что-то непредвиденное. Я сделала глубокий вдох.
— Спенсер, что-то плохое?
— Не совсем, — ответил он. — Просто нам надо серьезно поговорить о некоторых вещах.
Меня обуял страх. Дурные предчувствия одолели. Я не имела ни малейшего представления, о чем он собирается говорить; похоже, он не шутит и дела принимают серьезный оборот.
Мы договорились, что я позвоню ему, как только освобожусь.
Когда я увидела Касси, сидящую за столом в кабинете, то внезапно ощутила чувство, побудившее меня броситься ей на помощь и защиту. После того как я выслушала Майкла Кох-рана и мать Касси, миссис Литлфилд, я испытывала благоговейный трепет перед ней — ведь ей удалось стать личностью, а любая другая на ее месте могла бы озлобиться на весь мир. У Касси характер не стал тяжелым, и она упорно выкарабкивалась из бездны. И преодолела все трудности.
Она разговаривала по телефону, и я присела. Положив трубку, она улыбнулась мне.
— Так, так, так, слышала, вы каждому устроили допрос с пристрастием.
— Без нажима, — заверила я ее.
— А сейчас, — сказала она, вставая и обходя стол, — желаете поговорить с Розанной?
— Очень.
Касси села напротив меня и придвинулась ко мне.
— Если у меня есть колебания на этот счет, то речь одет о посыле.
— Мой интерес лежит всего лишь в пределах ваших отношений.
— В том-то и дело. В ее жизни были события, которые никого не касаются. В некоторые из них была вовлечена и я. Поэтому хочу просить вас избегать вопросов о ее ребенке. Потому что, видите ли, вы Розанне понравитесь, Салли, и она будет преисполнена желания угодить вам и выложит все, что на ум придет. А я не хочу, чтобы вы описали ее в каком-либо дурном свете, кроме правдивого.
— Понимаю, Касси.
— Я не хочу также, чтобы вы воспользовались ее наивностью, — сказала она с серьезным видом, глядя мне в глаза.
— Даю слово.
Она продолжала смотреть на меня, затем перевела взгляд на часы.
— Как вы отнесетесь к тому, если мы пойдем в кафетерий? Не обижайтесь, но вид у вас такой, что вам надо что-нибудь выпить — сок или что-то другое. — Она пожала плечами, когда я на нее посмотрела. — Что я могу сказать, зная, что вы встречались с Майклом. Только то, что все выглядят так же, как вы, когда выпивают с ним.
Мы прошли в кафетерий и сели за столик у стеклянной стены с видом на парк. Зал был великолепен — просторный, полный воздуха; витрина с обширным выбором блюд и напитков. Все работники телевидения, которые в это время находились здесь, выглядели так, словно пришли на кастинг: нарядные, с хорошими манерами и интеллигентные, как Касси. Кафетерием пользовались все, начиная от ведущих «Новостей» и кончая компьютерными техниками и уборщиками помещений.
Я заказала суп и кофе. Касси пила воду и свободно говорила перед диктофоном обо всем: хобби — сон, спорт — теннис, лыжи, коньки, плавание, парусный спорт, немного верховой езды; религия — протестантка.
— В Нью-Йорке мы посещаем пресвитерианскую церковь, в Коннектикуте — конгрегационалистскую, в Джорджии — методистскую, церковь моего мужа в детстве.
Около половины второго к нашему столику подошел высокий седеющий внушительного вида темнокожий. По бейджу на лацкане пиджака я узнала, что зовут его Сэм Уайатт.
