— А что стало с его мастерской?
— Он устраивал ее с такой любовью. Он очень любил машины. Когда ангар сносили, все куда-то быстро подевалось. Сын даже не успел ничего взять. По-моему, они все отправили на металлолом. Это, я считаю, тоже не по-людски… О боже!.. — Она прикусила губу и сделала такое лицо, как будто совершила кощунство. — Извините, я не хотела говорить ничего плохого про завод. — Она примирительно взяла меня за локоть и, не убирая руки, несколько секунд молча смотрела на могилу. — Но может, Генрих под конец и сам уже понял, что все это не по-людски… — продолжила она задумчиво. — Когда он умирал, он что-то хотел сказать генеральному о гараже и о машинах. Я не разобрала его слов.
— Вы позволите старику один вопрос, фрау Шмальц? Вы были счастливы с вашим мужем?
Она взяла лейку и тяпку.
— Это сегодня задают такие вопросы. А я никогда не думала об этом. Он был мой муж, вот и все.
Мы пошли на стоянку. Туда как раз только что приехал Шмальц-младший. Он обрадовался, увидев меня.
— Господин доктор! Встретили маму у могилы папы…
Я рассказал о похоронах друга.
— Мои соболезнования. Это больно, когда теряешь друзей. Мне это знакомо. Я часто вспоминаю вас с благодарностью. Вы ведь спасли нашего Рихарда. И когда-нибудь все же хотелось бы выпить с вами чашку кофе. И моя жена была бы рада. Мама тоже может присоединиться к нам. Какие у вас будут пожелания насчет пирогов?
— Больше всего я люблю сливовый тертый пирог.[143]
— О, сливовый тертый пирог! Нет ничего проще — в этом деле моей жене нет равных. Так как насчет чашки кофе как-нибудь во время рождественских праздников?
Я согласился. Мы договорились созвониться и уточнить день.
Вечер с Филиппом и Эберхардом был исполнен печального веселья. Мы вспоминали нашу последнюю встречу за доппелькопфом. Мы тогда еще острили по поводу дальнейшей судьбы нашего общества любителей доппелькопфа в случае смерти одного из нас.
— Нет, давайте не будем искать четвертого. С сегодняшнего дня мы играем в скат.
— А потом в шахматы. А последний будет дважды в год встречаться с самим собой и устраивать вечер солитера,[144]— сказал Филипп.
— Да, тебе хорошо смеяться, ты самый молодой.
— Какой там смех! Играть в солитер — да я лучше сразу умру, на всякий случай.
15 And the race is on
С тех пор как я переехал из Берлина в Гейдельберг, я всегда покупаю себе елку возле Тифбурга в Хандшусхайме.[145]Правда, они там давно уже ничем не отличаются от других елок, но мне нравится эта маленькая площадь перед руинами древнего замка. Раньше вокруг площади ездил трамвай, скрежеща колесами на поворотах. Здесь была конечная остановка, и мы с Клархен часто поднимались отсюда на Хайлигенберг. Сегодня Хандшусхайм стал модным местом: здесь тусуются все, кто относит себя к гейдельбергскому культурно-интеллектуальному бомонду. Не за горами тот день, когда аутентичными будут только агломерации вроде Мэркише Фиртель.[146]
Особенно мне нравятся белые пихты. Но к моим консервным банкам, как мне показалось, больше подходила пихта Дугласа. Я нашел красивое, стройное, высокое и пушистое деревце. Опустив спинку правого переднего сиденья назад и сложив заднее сиденье, я просунул елку спереди по диагонали в салон.
У меня был с собой маленький список рождественских покупок. Машину я оставил в паркинге у Штадтхалле. На Хауптштрассе царил предпраздничный хаос. Я пробился к ювелиру Вельшу и купил серьги для Бабс. Жаль, что мне все никак не удается выпить с Вельшем хотя бы по кружке пива. У нас с ним совершенно одинаковый вкус. Для Рёзхен и Георга я в муках выбрал в одном из этих вездесущих бутиков одноразовые часы, такие, которые у современной, «постмодерновой» молодежи считаются «модерновыми» — кварцевый механизм с интегрированным циферблатом, запаянный в прозрачный пластик. На этом мои силы кончились. В кафе «Шафхойтле» я встретил Томаса с женой и тремя пубертирующими дочерьми.
— Мне казалось, что сотрудник заводской охраны должен дарить заводу сыновей?
— В сфере безопасности сегодня есть чем заняться и женщинам. По предварительным прогнозам, около тридцати процентов учащихся нового набора в нашей школе составят женщины. Между прочим, Министерство культуры поддерживает нашу инициативу как пилотный проект, и поэтому мы решили открыть еще одно отделение: внутренняя безопасность. Кстати, позвольте представиться — будущий декан. Первого января я увольняюсь с РХЗ.
Я поздравил его превосходительство[147]с новой почетной должностью, новым статусом и титулом.
— Что же теперь будет делать Данкельман — без вас?
— Да, последние годы перед пенсией ему будет непросто. Но я хочу, чтобы новое отделение оказывало не только учебно-образовательные, но и консультационные услуги. И Данкельман сможет у нас эти услуги покупать. Господин Зельб, вы не забыли, что обещали прислать мне свой Curriculum Vitae?
Томас явно уже мысленно распрощался с РХЗ и быстро вживался в свою новую роль. Он пригласил меня за свой столик, за которым хихикали его дочери и нервно хлопала глазами жена. Я посмотрел на часы, извинился и поспешил в кафе «Шой».
Потом я начал следующий забег со своим списком. Что дарят «настоящему мужчине» под шестьдесят? Тигровое нижнее белье? Маточное молочко? Эротические истории Анаис Нин?[148]В конце концов я купил Филиппу шейкер для его бара на яхте. К этому моменту моя «любовь» к рождественскому шопингу и трезвону достигла апогея. Меня переполняло глубокое недовольство людьми и самим собой. Дома мне понадобится несколько часов, чтобы прийти в себя. Зачем я вообще полез в эту предрождественскую сутолоку? Почему я каждый год совершаю эту ошибку? Может, я вообще так ничему и не научился в этой жизни? Зачем все это?
