Толпа затихла.
— Представьте себе, что вы маленький ягненок.
В толпе снова зашумели.
— Вы родились весной на севере штата Нью-Йорк — светит солнышко, вокруг зеленеет трава. Рядом ваша мать, вы под надежной защитой своего стада. Каждый день вы беззаботно скачете по полям вместе со своими братиками и сестричками, а ночью возвращаетесь под гостеприимный кров своей фермы. Вы счастливы, потому что живете той жизнью, которую предназначил для вас Господь. Именно это называется счастьем. Нет страха, нет горя, нет боли. Вы даже не подозреваете, что все это существует на свете.
Потом на ферму приезжает фургон — огромный, шумный, страшный. Вас насильно отрывают от матери. Такое просто невозможно пережить. Вас палкой загоняют в фургон. Дверь захлопывается. Внутри темно, пахнет навозом и страхом. Фургон с ревом срывается с места. Вы можете себе представить, какой ужас испытывает крошечное беззащитное существо?
Замолчав, Эстебан оглядел толпу. Стояла полная тишина.
— Вы жалобно блеете, зовете свою мать, но она не приходит. И не придет. Вы ее больше никогда не увидите.
Еще одна пауза.
— Наконец фургон останавливается. Всех ягнят забирают — кроме вас. Вы не станете едой, для вас уготована участь пострашнее. Фургон движется дальше. Теперь вы в полном одиночестве и цепенеете от ужаса. Одиночество — фактор биологический. Ягненок, отбившийся от стада, всегда погибает. И вы это чувствуете. Вас охватывает смертельная тоска.
Фургон снова останавливается. В него влезает человек и набрасывает вам на шею вонючую цепь, всю в засохшей крови. Вас тащат куда-то в темноту. Это церковь или какое-то подобие ее, но вы этого, конечно, не знаете. Она полна людей, и там стоит невыносимый запах. Вы почти ничего не видите в темноте. Люди что-то поют и бьют в барабаны. Из темноты выступают странные лица. Слышатся выкрики, шипение, стук колотушек, топот ног. Ваш ужас поистине безграничен.
Вас привязывают к столбу. Вокруг грохот барабанов, топот ног, запах смерти. Вы отчаянно блеете, призывая свою мать. У вас еще остается надежда, что она придет и заберет вас отсюда.
К вам приближается какая-то фигура. Это высокий уродливый человек в маске. В руках у него что-то длинное и блестящее. Он становится рядом с вами. Вы пытаетесь убежать, но в горло вам впивается цепь. Человек хватает вас и бросает на землю. Пение становится все громче и быстрее. Вы пронзительно кричите и пытаетесь подняться. Человек хватает вас за шерсть и откидывает назад вашу голову, открывая нежное незащищенное горло. В тусклом свете сверкает блестящий предмет. Вы чувствуете, как он касается вашего горла…
Эстебан опять остановился, дожидаясь тишины.
— Я снова прошу вас закрыть глаза и представить себя на месте этого беспомощного ягненка.
Полная тишина.
— Блестящий предмет впивается вам в горло. Вы чувствуете жуткую боль. Вы даже не догадывались, что бывает так больно. Вы захлебываетесь горячей кровью. Ваш ум отказывается понимать подобную жестокость. Вы пытаетесь издать последний жалобный крик, призывая свою мать, своих потерянных сородичей, гуляющих по зеленым полям вашего детства, своих убитых братьев и сестер… Но из перерезанного горла вылетает лишь предсмертный хрип. Ваша жизнь кончается на грязном полу, покрытом залитой кровью соломой. Вы не чувствуете ни ненависти, ни злобы, ни даже страха. Лишь один вопрос проносится в вашем угасающем сознании: «За что?» Потом наступает конец.
Эстебан замолчал. Толпа безмолвствовала. Даже у д’Агосты к горлу подступил комок. Конечно, все это было слезливой чушью, но, надо признать, било наповал.
Рич Плок не стал комментировать это выступление и призывать собравшихся к действию. Он просто молча сошел с трибуны и с решительным видом зашагал по полю.
Демонстранты в растерянности смотрели на удаляющегося Плока. Эстебан тоже выглядел несколько озадаченным — он явно не ожидал такого поворота событий.
В конце концов толпа устремилась за Плоком. Толстяк уже успел пересечь поле и вышел на дорогу, ведущую к Виллю, после чего зашагал по ней в сторону поселка, неуклонно наращивая скорость.
— Ого-го, — протянул д’Агоста.
— На Вилль! — прокричал кто-то в толпе.
— На Вилль! На Вилль! — подхватил целый хор голосов.
Вскоре ропот толпы превратился в настоящий рев.
— На Вилль! Остановим убийц!
Д’Агоста посмотрел вокруг. Копы все еще находились в оцепенении. Никто не ожидал такого взрыва. Толпа мгновенно наэлектризовалась и пришла в движение. Намерения у нее были самые серьезные.
— На Вилль!
— Разгромим Вилль!
— Отомстим за Смитбека!
Д’Агоста вытащил рацию.
— Это лейтенант д’Агоста. Просыпайтесь, ребята. Шевелите задницей! Демонстрантам не разрешено приближаться к Виллю.
Однако толпа продолжала двигаться по дороге — медленно и неотвратимо, как морской прилив. К ней наконец присоединился и Эстебан, который стал с озабоченным видом проталкиваться вперед, чтобы возглавить шествие.
— Остановим убийц!
— Если они доберутся до Вилля, дерьма не оберешься. Там уж точно будет мордобой.
В рации послышался шум голосов. Полицейские наконец спохватились и стали лихорадочно экипироваться и разворачивать ряды, чтобы остановить толпу. Но д’Агоста видел, что время упущено, да к тому же стражей порядка было слишком мало. Ситуация застала их врасплох. Сейчас уже было не важно, сколько людей здесь собралось — сто или сто тысяч. Толпа жаждала крови. Своим выступлением Эстебан распалил их до крайности. Шествие уже перекрыло дорогу, не давая полицейским машинам проехать вперед.
— Винсент, пойдемте скорей, — бросил Пендергаст и рысью припустился через бейсбольные площадки к лесу.
Д’Агоста сразу разгадал его план — пройти коротким путем через лес и опередить толпу, движущуюся по дороге.
— Жаль, что кто-то свалил ворота на дороге… правда Винсент?
— Кончайте прикалываться, Пендергаст. Нашли время.
До них уже доносились крики демонстрантов.
Через несколько минут они вышли на дорогу, немного обогнав толпу. Слева начиналась сеточная ограда, ворота все еще лежали на земле. Толпа быстро приближалась. Во главе ее по-прежнему шагал Плок. Эстебана нигде не было видно. Полицейские сильно отстали, не имея возможности объехать шествие на патрульных машинах. Зато пресса была представлена во всей красе. Полдюжины репортеров с видеокамерами и фотоаппаратами бодро шагали в рядах протестующих. Не было сомнения, что грядущая катастрофа будет достойно представлена в вечерних новостях.
— Похоже, надо действовать, — сказал д’Агоста.
Сделав глубокий вдох, он развернулся лицом к толпе и вынул свой значок. Пендергаст встал рядом. Толпа надвигалась, как стадо разъяренных быков.
