Ничего не получится”, — нажимаю на кнопку “отправить” и уже через несколько секунд вижу, что собеседник прочитал сообщение и теперь набирает ответ.
Сердце бешено стучит, отбивая свой ритм где-то в висках. Волнительно. И страшно. Потому что я не знаю, насколько далеко готов зайти бывший муж.
Зачем ему я?
Утолить сексуальный голод?
Хм… В двадцать первом веке это вообще не проблема, были бы деньги. Хотя Радмиру и деньги не нужны. Женщины сами на него вешаются: от мала до велика. Я же была для него запретным плодом, каким-то суперпризом для победителя в спортивной эстафете. Он просто меня хотел, а я просто оказалась в затруднительной ситуации. Так выпали карты, как говорят. И если бы не моя беременность, не знаю, стала бы ему женой. Наверное, нет. Я всё чаще и чаще задаюсь этим вопросом. Что было бы, если бы после той аварии мы никогда с ним не увиделись? Эта же встреча была случайной, иначе почему он пропал на три месяца.
Короткая трель телефона оповещает о входящем сообщении, и я невольно сосредотачиваю всё внимание на переписке с Радмиром.
Он: “Дорогу осилит идущий”.
Я: “Не осилишь”.
Он: “Я всё же постараюсь”.
Я: “Зачем тебе это? Не наигрался в семью?”.
Он: “Я хочу тебя вернуть”.
Я: “ЗАЧЕМ?”.
После моего “капслока” Радмир перестаёт отвечать и я уже начинаю волноваться, как наконец-то приходит ответ.
Он: “Ты моя жена”.
Глотаю короткий смешок.
Я: “Мы в разводе, если ты забыл”.
Он: “Мы в церкви венчались, если забыла ты”.
Я: “Развенчаемся. Сейчас так можно, я узнавала”.
Следующий ответ приходит немного позже, потому что Рад набирает много текста. И пока на экране телефона светится “собеседник печатает”, я успеваю: разозлиться, отойти, затем опять накрутить себя по самое “не хочу”.
Он: “Я не отпущу тебя, Наташа. Если ты ещё это не поняла, то ты стала моей до конца жизни. Ты перед богом клялась быть мне верной женой и любить меня до конца своих дней. Разве можно забрать назад свою клятву?”.
Я: “Ты же забрал! Я видела тебя в ресторане с другой женщиной. Уверена, у тебя таких было много за последние полтора года. Так что о какой клятве ты говоришь? Всё это больше не имеет значения, Радмир”.
На этой ноте блокирую контакт Рада.
Пусть больше не пишет мне!
Пусть не звонит!
Видеть и слышать его не могу, потому что забыть хочу. Забыть к таким чертям собачьим, чтобы никогда и не снился даже.
Глава 26
— И что мне со всем этим делать? — спрашиваю у подруги, смотря на ровные напечатанные строчки на стандартном листе офисной бумаге.
— Не знаю, — пожав плечами, Таня откусывает яблоко и громко чавкает, пережёвывая фрукт.
— Тань, ты можешь не жрать, когда я с тобой разговариваю?
Меня конкретно плющит сейчас и я совсем не собираюсь выплёскивать эмоции, обрушивая их на любимую подругу, но чёрт… Я не готова к такому повороту!
Одно дело — знать, что у тебя, где-то в параллельной вселенной есть отец, а другое — видеть его лицо, пусть и напечатанное на чёрно-белом принтере. Эти глубоко посаженные глаза смотрят на меня пронзительно, забираясь в самую душу, а кривоватая усмешка — будто ухмылка надо мной!
— Нат, — отложив в сторону яблоко, Таня берёт меня за руку и поглаживает её нежными движениями, — для начала тебе нужно успокоиться.
— Я спокойна! — говорю взвинчено, и тут же понимаю, что это на самом деле не так. — Ладно-ладно, я успокаиваюсь.
— Дыши глубоко. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох… — повторяет Таня как мантру и я проделываю дыхательную гимнастику до тех пор, пока из головы не исчезает дурацкий гул, а сердце не перестаёт скакать галопом. — Игорь раздобыл информацию про твоего отца. Здесь всё написано, сама видишь. А вот что с ней делать — это уже тебе решать. С одной стороны, ты бы могла просто ему позвонить и предложить встретиться. Дальше — как получится.
— А с другой стороны?
— А с другой, — подруга задумчиво чешет подбородок, — твой отец может оказаться редкостным негодяем, и это разобьёт твоё сердце.
— Звучит как-то не утешительно, — фыркаю я.
— Ну ты сама спросила, а я лишь ответила. Нат, риски есть всегда. Даже выходя из дома за булкой, есть риск, что тебя собьёт машина или на голову придурочный сосед выбросит телевизор с пятого этажа.
— Телевизорами никто не бросается. Ты преувеличиваешь.
— Это метафора. Ты же суть уловила?
— Да, я понимаю, что ты хотела сказать! Но речь идёт о моём отце. И дело даже не в каких-то там рисках. Допустим, я позвоню ему и что скажу? Привет, папа, я твоя дочь, давай встретимся?
— Приблизительно так, — кивает Таня и снова тянется к надгрызенному яблоку.
— А дальше?
— Встретиться с ним.
— Окей, допустим, встретились. И что я ему скажу? Почему спустя столько лет нашла его?
— А это тебя парить вообще не должно. Пусть ему будет стыдно, что он забил болт и даже не попытался найти родную дочь.
Прищуриваюсь, поглядывая на подругу недоверчивым взглядом.
— Тань, скорее всего, он не знал о моём существовании.
— И что? Это твои проблемы? Нет! Мужик должен нести ответственность за свой биоматериал, которой суёт в женщину.
Вздыхаю. Только легче не становится. Если послушать подругу, то всё выглядит очень просто: позвонила, назначила встречу, стали общаться. Но на деле так никогда не происходит.
— А если он — не мой отец?
— Вот сходи и узнаешь: твой или нет. Или можешь сидеть тут до пенсии и гадать. А потом глядишь, а отца уже нет.
— Ладно, я позвоню ему.
— Вот и молодец.
***
Через несколько дней получаю фотки от фотографа. Снимки нереально крутые, поэтому я спешу поделиться ними с Татьяной.
Зажав плечом телефон, помешиваю ложкой суп, готовящийся в кастрюле. Сначала выслушиваю стенания любимой подруги о том, как её всё задолбало и что она слишком стара, чтобы родить ребёнка в тридцать восемь, потому что её девчонки с группы уже бабушками вот-вот станут, а она разваливается по частям из-за огромного живота и вечно отёкших ног. Потом Таня переключается на тему детских колясок и мне приходится ещё добрых пять минут выслушивать все её внутренние распри на эту тему.
— Бери ту, что будет самой комфортной для ребёнка, — подытоживаю я, в надежде, что тема колясок сошла на нет.
— Так там колёса пробиваются! Ты представляешь какой это геморрой? Я как вспомню, как было с коляской у Кати, так плохо становится. Вечно пробитые колёса.
