мой организм спасовал: проснулся я не по собственному желанию.
Открыл глаза, ударил ладонью по кнопке неистово дребезжавшего будильника. Увидел в полумраке комнаты, как приподнял голову пробудившийся на утреннюю пробежку Кирилл, и как недовольно повернулся лицом к стене Артурчик. Я уселся, свесил с кровати ноги. Посмотрел за окно на тёмные силуэты деревьев, что выделялись на фоне ещё почти чёрного неба.
Прислушивался к шумному сопению Прохорова и к монотонному биению своего сердца. Услышал, как скрипнули пружины кровати моего младшего брата. Отметил, что сегодня Кирилл встал с кровати раньше меня, что случалось нечасто. Но не удивился этому факту. Потому что всё ещё вспоминал тот сон, из которого меня выдернул настойчивый и раздражающий сигнал будильника.
«Интересно, — подумал я, — а в этой жизни я увижу Ларису Широву?»
* * *
Сегодня ночью мне приснилось, как я прогуливался по разделявшей колхозные поля колее вместе с Ларисой Шировой. Сон был очень реалистичным. И в точности повторил то, что действительно произошло в моей прошлой жизни: в сентябре тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года, когда наша группа ездила в колхоз в начале второго курса. В тот вечер ещё светило опускавшееся к горизонту солнце. Тревожно чирикали прятавшиеся в траве птицы, трещали насекомые. Пахло землёй и сухой травой.
Тогда (и в этом сне) мы пошли на прогулку сразу же после ужина. Сытые и уставшие. Лариса неторопливо брела рядом со мной; то и дело заглядывала мне в лицо (её зелёные глаза походили на изумруды), улыбалась. В моём сне она сегодня была такой же, как и тогда: наряженная в короткий лёгкий сарафан, в белых сандалиях, с тонким венком из сорных трав на рыжеволосой голове. Я слушал щебетание её громкого, похожего на перезвон колокольчика голоса; посматривал на её загорелые голые колени.
Я приметил Ларису ещё в салоне автобуса, когда мы ехали в колхоз. Широва тогда сидела рядом с Наташей Тороповой. Она почувствовала моё внимание. Изредка оборачивалась. Не прятала глаза, когда встречалась со мной взглядами. Смотрела на меня открыто, без вызова, с нескрываемым интересом. Часто мне улыбалась — демонстрировала белые ровные зубы. Я познакомился с ней в колхозе: в первый же день, когда мы шагали после обеда на баштан. Решительно оттеснил от неё тогда распушившего перья Андрея Межуева.
Та вечерняя прогулка в компании Ларисы Шировой была не первой и не второй. Она мало чем отличалась от прочих. И запомнилась мне меньше, чем тот вечер, когда мы с Ларисой впервые поцеловались около колодца. Но у неё тоже была запоминающаяся особенность, которая мне вспомнилась сегодня во сне. Тогда мы не бродили бесцельно. Не только радовались хорошей погоде и наслаждались обществом друг друга. Мы шли к дороге, что вела к деревне. Точнее, к вкопанному на её обочине деревянному кресту.
И в сентябре тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года, и в сегодняшнем сновидении крест около дороги стоял ровно, будто вкопали его в землю совсем недавно. Он походил на кладбищенское надгробие. Хотя стоял не в изголовье могильного холма. И тогда, и во сне под ним лежала охапка давно увядших и высохших цветов. От поворота к летнему дому разглядеть его было сложно. Мы с Ларисой наткнулись на него во время одной из наших предыдущих прогулок. А потом Широва расспросила о нём привозившего нам продукты колхозника.
Мы с Ларисой подошли тогда к деревянному кресту — Широва сняла с головы свой венок и положила его на кучку сухих цветов. Мы с Ларисой взялись за руки (я и во сне ощутил прикосновение к своей ладони её тёплых пальцев). Минуту молчали, склоняли головы: смотрели на потемневшие за прошедшее лето доски. Именно Широва сообщила мне историю появления у дороги этого креста. Случилось это не в сегодняшнем сне, а в прошлой жизни. Но я вспомнил слова Ларисы, когда проснулся сегодня по сигналу будильника.
Колхозник поведал Ларисе, что крест установили рядом с дорогой весной, когда сошёл снег. Поставил его один из деревенских жителей: на том самом месте, где в новогоднюю ночь насмерть замёрзла пятилетняя девочка, дочь его друга. У Шировой дрожал голос, когда она пересказывала историю, которую услышала от колхозника: как маленькая девочки отправилась на поиски своего отца, как её обнаружили на следующий день уже мёртвой, и как через сутки после её похорон папаша погибшей девочки утонул в деревенском ставке (провалился под лёд).
* * *
Я размышлял о приснившейся мне прогулке, когда вместе с братом шёл по пропахшим табачным дымом коридорам общежития, и когда спускался по ступеням. Прокручивал в голове кадры сегодняшнего сна. Вспомнил, что в прошлой жизни испытывал к Шировой очень неоднозначные чувства: особенно после её предательства… которое пока не случилось, а возможно и не случится вовсе — теперь.
Мы спустились на первый этаж.
Из своей коморки выглянула баба Люба, поправила тёплый серый платок на плечах.
— Чернов… Черновы! — сказал она.
Вахтёрша показала мне кулак. Я улыбнулся ей, пожал плечами. Проходя мимо стола, загораживавшего половину прохода к входной двери, я положил на него кулёк с карамельками.
— Это вам, Любовь Фёдоровна! — крикнул я. — Прекрасно выглядите!
Услышал, как Баба Люба хмыкнула. Не обернулся, толкнул дверь. Шагнул на улицу и едва ли ни нос к носу столкнулся с Котовой.
— Привет, — сказала Лена.
Она взмахнула ресницами и спросила:
— Как вы? Как всё прошло вчера?
Лена смотрела мне в глаза — настороженно.
Я почувствовал в пропахшем прелой листвой воздухе аромат рижской «Иоланты»: свежий, ещё не раскрывшийся.
Кирилл задел меня плечом, буркнул Котовой приветствие. Лена ответила ему, улыбнулась. Я отметил, что небо уже посветлело. Заметил свет и в парочке окон общежития. Птичьи голоса не услышал. Различил рычание и дребезжание автомобилей, проносившихся по прятавшемуся за домами проспекту. Выдохнул едва заметные клубы пара.
Сообщил Лене, что «всё нормально». Заверил её, что Олег жив и здоров. Сообщил, что мы отвезли её брата ночью на такси к медучилищу. А потом поинтересовался: когда мы в сентябре ездили в колхоз, стоял ли на обочине дороги в направлении деревни деревянный крест? Ни Кирилл, ни Лена о том придорожном кресте не вспомнили.
«Значит, не ошибся, — подумал я. — В этом году его там ещё не было».
* * *
После пробежки и занятий на спортплощадке мы вернулись в общежитие. Котова ушла в свой корпус. А мы с Кириллом посетили душевую. Под струями горячей воды я расслабился. С трудом доплёлся до своей комнаты,
