или, может быть, я унаследовал что-то от Скайлар вместе со связью, но я хочу попытаться не быть придурком все время, хорошо? — он огрызается.
— Я не уверен, что это возможно, — возражаю я, пряча улыбку.
Он прищуривает глаза. — Мудак, — бормочет он. — Ты мог бы, по крайней мере, поддержать меня. Я начинаю с чистого листа.
— Это включает в себя лист Винсента? — Я спрашиваю.
Он кивает и пинает грязь каблуком ботинка, наблюдая, как пыль собирается вокруг его ноги. — Да. Я имею в виду… ничто не изменит прошлого. У меня нет гребаной машины времени, и даже если бы она у меня была, я не думаю, что мы смогли бы найти Лорен вовремя.
Я делаю паузу. — Это правда, — медленно произношу я, удивленный, что он заговорил о ней. Я никогда раньше не слышал, чтобы Ривер произносил ее имя.
— Да, так вот, — продолжает Ривер, прочищая горло, — я хочу сказать, что устал злиться на него все это гребаное время. И теперь, когда мы связаны со Скайлар, ей не нужно быть в центре наших ссор.
Я киваю.
— Он любит ее. Я люблю ее. Ты любишь ее, — говорит он, пренебрежительно махнув рукой. — Значит, так оно и есть.
— Ты прав, — признаю я, глядя на Бена, который все еще разговаривает по телефону и хмурится.
— Как ты думаешь, кто это? — Ривер что-то бормочет.
— Без понятия, — говорю я, чувствуя, как в животе нарастает тревога. Он сворачивает за угол здания, и я остаюсь с Ривером.
— Мы должны, черт возьми, найти ее, — говорит Ривер. — Она одна из немногих оставшихся Омег, которая пропала. Мы должны.
Я киваю. — Я согласен. Мы просто продолжаем делать то, что делаем.
Он фыркает. — Я не хочу подводить Скайлар, — говорит он.
Я хочу сказать ему, что даже если мы не найдем Эйприл, мы не подведем Скайлар. Что мы делаем все, что в наших силах.
Но я не хочу лгать.
— Я тоже.
Ривер пинает камень на земле. — Почему она выбрала нас? Мы трудоголики, мы придурки — почему она выбрала нас из всех, кого могла заполучить?”
Я пожимаю плечами. — Я знаю, почему она выбрала меня, но не тебя. Возможно, она чувствовала милосердие.
Он рычит на меня, и я ухмыляюсь.
— Ты придурок, — говорит он. — Я открываюсь тебе, рассказываю все свое дерьмо, а ты все равно остаешься мудаком.
— Верно. Тем не менее, я все равно рад выслушать.
Он смотрит на меня и кивает. — Да. Я ценю это. Даже если ты придурок.
Я почти улыбаюсь.
Бен выбегает из-за угла, тяжело дыша.
— Нам нужно идти, — говорит он. — Сейчас.
42
СКАЙЛАР
— Я просто хотела сказать вам, что увидела вас в Интернете, и ваша речь заставила меня расплакаться. — Пожилая женщина стоит у прилавка, ее глаза затуманились, когда она говорит. — Я действительно надеюсь, что вы найдете ее.
— Я тоже, — говорю я, слегка улыбаясь ей. — Спасибо за ваши добрые слова.
Так было весь день: приходят клиенты, говорят мне, что видели мое выступление, затем говорят что-нибудь на мотив Я надеюсь, ты найдешь ее.
Это трогательно, но в то же время это удар под дых.
Они даже говорят это Девин, которая отвечает им ямочками на щеках и улыбкой, но я могу сказать, что это действует и на нее.
— Мне очень жаль, — выпаливаю я ей посреди своей смены.
Она вопросительно смотрит на меня. — Из-за чего?
— Из-за того, что ты стала причиной всего этого. За то, что каждый человек выразил нам свои соболезнования.
Она закатывает глаза. — Скайлар, я бы с радостью говорила об Эйприл, пока у меня язык не вывалился, — говорит она. — Кроме того, это также обеспечивает нашу безопасность. Чем больше людей будет знать о том, что происходит, тем лучше.
Я пожимаю плечами, зная, что не выиграю в этом споре.
В этом смысле Девин очень похожа на Эйприл, и укол грусти сжимает мое сердце.
— Итак, — говорит Девин, вытирая стойку, — расскажи мне, на что это похоже.
— На что это похоже? — Невинно спрашиваю я.
Моя подруга поводит бровями. — Ты знаешь, о чем я говорю, — мурлычет она.
Я делаю вид, что бросаю в нее пылинку. — Я не знаю, — говорю я.
Девин фыркает. — Ну же! Я вижу это по твоему лицу! Теперь они твоя стая, не так ли? — взволнованно шепчет она. — На что это было похоже? Укус?
— Ты смешная, — бормочу я, чувствуя, как горит мое лицо. — Это не имеет большого значения.
Рот Дэвин приоткрывается от недоверия. — Это ложь века, Скай. Это чертовски имеет значение.
Я борюсь с улыбкой, глядя на ее взволнованное лицо, жаждущее любых подробностей, которые я ей сообщу.
— Что ты хочешь знать? — Наконец спрашиваю я, протирая стекло дисплея. — В разумных пределах. Мы на работе.
Девин фыркает. — С тобой неинтересно, — скулит она.
Я ухмыляюсь. — Я самая злая начальница, которая у тебя когда-либо была.
— Так и есть. Я ждала твоего возвращения, чтобы услышать все об этом, и вдруг ты не хочешь делиться со мной. — Она драматично вздыхает.
— Отлично, ты, маленькая соплячка. Задавай свои вопросы.
Но на нее трудно сердиться, особенно когда она искренне рада за меня.
— Каково это — быть в стае? Ты чувствуешь их все время? Больно ли тебе, когда ты вдали от них? На что это похоже? Как…
— Хорошо, — прерываю я, смеясь над ее волнением. — По одному вопросу за раз.
— Прекрасно. Как это ощущается?
Я пытаюсь дать ей адекватный ответ, но не уверена, что мои слова могут передать его должным образом.
— Как будто я никогда не была одна. Даже если я нахожусь в пустой комнате, они постоянно присутствуют в моем сердце. Внутри меня спокойствие, а не тревога и сомнения.
Глаза Девин широко раскрыты от удивления.
— Я имею в виду, у меня все еще есть эти вещи, — продолжаю я. — Но в глубине моего сердца есть сила и прочный фундамент доверия. — Я корчу гримасу. — Я даже не знаю, есть ли во мне смысл. Я просто больше не чувствую себя такой одинокой. Мне не нужно быть девушкой, которая задается вопросом, достойна ли она любви.
К моему ужасу, голубые глаза Девин остекленели.
— Клянусь, если ты начнешь плакать, я сорвусь, — предупреждаю я ее.
Но она роняет тряпку и заключает меня в объятия. — Я так рада за тебя! — визжит она, сильно сжимая меня. Ее сладкий, легкий аромат наполняет воздух, и я не могу не улыбнуться ей.
— Спасибо, — искренне говорю я. — Я ценю это. — Я сжимаю ее в ответ, и слезы почти выступают у меня на глазах, когда нас прерывает низкий голос.
— Скайлар.
Теперь я узнала бы этот голос где угодно. И этот насыщенный аромат.
Винсент стоит у входа в кафе, одетый в темные джинсы и черную толстовку. Его
