Книга Лжец, лжец - Т. Л. Мартин

— Забудь, что я это сказала. Это было глупо.

— Я саботирую твой душ.

— Что? — спросила я.

— И я иногда слежу за тобой. В большинстве случаев, — он слегка приподнялся, одной рукой потер затылок, а другой слегка сжал мое бедро, как будто опасался, что я попыталась бы убежать. — Я делаю это, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

У меня отвисла челюсть, и я прищуриваюсь.

— В ту ночь ты последовал за мной в Питтс?

Он прочистил горло.

— Не в первый раз.

Тепло разлилось по моему телу, горло обожгло, а бедра сжались вокруг него. Я знала, что у богатых людей нет проблем с душем.

— Гребаный преследователь, — нежно прошептала я.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе, слегка оттягивая ее вниз. Его голос тихий, неохотный.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

Я высунула язык, чтобы попробовать на вкус его большой палец.

— Ни за что.

Он смотрел на меня, и нежность в его глазах глубока и непоколебима настолько, что не позволила мне усомниться в том, что он видел во мне. Впервые в жизни я чувствовала себя в безопасности. Я не думала о вчерашнем дне. Я не думала о завтрашнем. Прямо здесь, прямо сейчас… Я в порядке.

И на этот раз я даже не лгала.

Ева

Повесив рюкзак на плечо, я собиралась открыть дверь своей спальни, когда мой взгляд наткнулся на свое отражение. Пирсинг в пупке блестел над джинсами, майка обтягивающая. Я заколебалась. Значит, она немного тесновата, — сказала я себе. Безобидно. Это то же самое, что я носила почти каждый день.

И все же сегодня неуверенность потрялся меня. Я никогда не чувствовала себя такой удушающей. Для кого я вообще это делала?

Закусив губу, я медленно отступила, открыла ящик комода и взяла простую черную футболку. Я поменяла одежду, затем наклонила голову, чтобы рассмотреть свое новое отражение. Эта рубашка простая и свободная. Она никак не подчеркивала мои изгибы. Это не я, но и майка тоже. Я должна признать, что в свободном крое было что-то удобное и раскрепощающее, но все же это не совсем правильно.

Улыбка тронула мои губы, когда меня осенила идея.

Я порылась в своем туалетном столике и достаю ножницы. Приподняв подол футболки одной рукой, другой я разрезала ее вдоль талии.

К тому времени, как я положила ножницы обратно в ящик, сквозь них снова просветился намек на мой пирсинг. Покрой моего подола грубый и неровный. Рубашка свисала с меня, как коробка, бесформенная.

Это идеально.

Я прошла мимо открытой двери спальни Истона, но он, должно быть, уже внизу. Бабочки порзали с каждым медленным шагом вниз по лестнице, и только когда я достигла самого низа, меня тронула напряженная нотка, витающая в воздухе. Мария поспешила мимо со шваброй в руке, что-то бормоча по-испански и качая головой. Ее седеющие волосы растрепаны, морщинки вокруг глаз глубже, чем обычно, и она не заметила меня, проходя мимо.

Осторожность охватила меня, беспокойство покалывало кожу. Я продолжила идти на кухню, и когда достигла ее, остановилась как вкопанная. Бриджит стояла на коленях на мраморной стойке. Шкафы хлопали, когда она их разбирала, выбрасывая предметы один за другим. На полированном деревянном полу валялись остатки еды и разбитая посуда.

Я перевела взгляд на Истона, который просто приподнял бровь в знак приветствия, но нетрудно заметить напряженную линию его подбородка, в то время как он избегал смотреть в сторону своей матери.

— МАРИЯ! — закричала Бриджит и уронила коробку хлопьев, которая при падении на пол рассыпалась фруктовыми петлями. — Вернись сюда и расскажи мне, что ты с ними сделала!

Я прокралась к кофейнику, надеясь остаться незамеченной.

Не повезло.

— Ты, — жар взгляда Бриджит обжег мне щеку. — Где Мария?

Я сосредоточилась на том, чтобы насыпать кофейную гущу в кофейник.

— Думаю, она занимается уборкой. Когда я спустилась, она направлялась в гостиную.

— Уф, наконец-то. Я достаточно долго держала себя в руках, удовлетворяя тебя?

Мои брови нахмурились, когда я обернулась и увидела, как она прикоснулась к маленькому наушнику в ухе.

— Меня не волнует его встреча, — легкая невнятность исказила ее слова. — Мой муж не показывался в этом доме почти две недели, и, похоже, теперь он получает удовольствие, отдавая нашей экономке приказы, которые вопиюще противоречат моим.

Наступила пауза.

Когда Бриджит снова заговорила, ее слова звучалм на удивление четко и приторно сладко.

— На самом деле, есть одна вещь, которую ты можешь для меня сделать. Ты можешь сказать мистеру Резерфорду, что он может подойти к телефону прямо сейчас, или я приеду к нему в офис пьяной, устрою лучшую сцену, которую когда-либо видела его фирма, а затем положу свою задницу на его стол, пока он со мной не заговорит.

Пауза.

— Да, я подожду, — она оглянулась через плечо. — Истон, дорогой. Будь добр, приведи мне Марию.

Истон закрыл учебники перед собой и засунул их в рюкзак.

— Извини. Мне нужно идти, а тебе, наверное, стоит подумать о том, чтобы понять намек отца.

Я выгнула бровь и перевела взгляд с одной на другую. Кофе Бриджит почти готов, но у меня такое чувство, что ей больше нужны таблетки по рецепту, чем глоток бренди.

— Прошу прощения?

Истон пожал плечами и отодвинул свой стул.

— Просто говорю. Может быть, отказаться от Ксанакса того стоит. Не ради папы, а ради тебя.

Ради меня.

Эти невысказанные слова громко читались в его раздосадованных глазах, и этот взгляд давил мне на грудь. Даже сейчас он так сильно хотел, чтобы его родители любили его, несмотря на все, что они сказали и сделали. Пар обжег мне лицо, когда я наливала кофе Бриджит в ее кружку. Я знала, что могла бы полюбить Истона. Интересно, смогла бы я полюбить его достаточно сильно.

В ответ Бриджит по-детски закатила глаза, прежде чем вернулась к рытью в шкафах, и ее ехидство чертовски меня взбесило. Она его не заслуживала. Семья должна иметь значение. То как мы выбираем любить их, всегда имело значение. Я поставила кружку на стойку, даже не взглянув на нее, на случай, если на моем лице написано презрение.

Направляясь к холодильнику, я остановилась, когда мое внимание привлекло яркое пятно апельсина на кухонном столе. Полный стакан апельсинового сока. Я перевела взгляд на Истона. Его внимание сосредоточено на моей футболке, футболке, о которой я совсем забыла, и горячая искорка веселья мелькнула в его глазах, когда