не успел. А точнее, это у меня вообще вылетело из головы. И Воронцов ничего не сказал и не напомнил. Да и не ожидал я, что мы останемся тут одни, а машина уедет. Вот и получилось, что сейчас патронов было впритык.
Немцы вели огонь по машине неприцельно. Они, словно хищники, играли со своей жертвой, не стремясь прикончить её в первую же секунду. Короткие пулемётные очереди свистели рядом с автомобилем, словно косой начисто срезая траву и кустарник по обе стороны дороги. Водитель грузовика, вероятно, стараясь уйти от пуль, вилял машиной из стороны в сторону, но дорога в этом месте была неширокой, да ещё и шла в гору, поэтому скорости для манёвра грузовику явно не хватало.
Впрочем, бессмысленно это было. Мотоциклы явно имели большую скорость и манёвренность, чем санитарная машина, а потому шансов уйти от погони у грузовика совсем не было.
Обнадёживало одно — преследователей было немного, а расстояние около двух километров позволяло мне уничтожить врага.
Но был один неприятный момент. Дело в том, что цели не стояли на месте и двигались не по прямой, а по извилистой дороге, а потому траекторию пули рассчитать было практически невозможно.
Однако других вариантов попросту не было. Я должен был попытаться спасти наших людей из лап врага. Не мог же я просто стоять и ждать, пока фашисты уничтожат всех, кто внутри машины. Не мог! А потому нужно было немедленно начинать действовать!
— Не беспокойся, командир, сейчас я их отсеку. Они сейчас на гору поднимутся, и я их грохну, — успокаивая себя и Воронцова оптимистичным, но совершенно неуверенным тоном, произнёс я и схватил в руки мосинку.
Лейтенант с надеждой посмотрел на меня, кивнул и негромко произнёс:
— Давай, Лёша. Бей гадов!
Но открыть огонь я не успел. Как только собрался стрелять, увидел, что в задние колёса полуторки попали пули. В машине что-то задымилось и она, замедлив скорость скрылась за пригорком. Через секунду там же скрылись и мотоциклисты.
— Не вижу! Не вижу! — со злостью простонал я и стал ждать, что машина появится из низины.
Но уже через несколько секунд стало понятно, что этого не произойдёт.
— Что там? Где они? — водя биноклем, спросил командир.
Я описал обстановку.
— И что будем делать?
— А что нам остаётся? Конечно, надо выручать, — сказал я и, продев через руку ремень, закинув мосинку за спину, закончил: — Я пошёл.
— Стой, Лёха! Ружьё-то! — нервно крикнул Воронцов, останавливая меня.
— Да какое ещё ружьё⁈ Они же за пригорком. Я их отсюда подстрелить не могу. Немцы там чёрт знает что могут с нашими сделать! Туда мчаться быстрее надо!
— Но ПТР я бросить не имею права! Ты понимаешь⁈ Не имею права!!
Нужно признать, Воронцова понять было можно. Необходимое для будущего боя оружие действительно бросать вот так в поле было нельзя.
— Оставайся здесь и прикрывай.
— А ты?
— А я туда, — кивнул в сторону немцев.
К моему удивлению, Воронцов не стал возражать, а сказал, что будет двигаться за мной. Да и бесполезны были сейчас любые возражения.
Последние слова командира я вообще почти не расслышал, потому что уже бежал на выручку нашим.
Расстояние, которое мне необходимо было преодолеть, было около полукилометра. Я не был спринтером, но бежал со всех ног, прекрасно понимая, что сейчас каждая секунда буквально на вес золота.
Бежать по мокрому от дождя полю было мало того, что неудобно, но ещё и страшно. Делая очередной шаг, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: «Интересно, это поле заминировано или нет?»
Вопрос был риторическим. И ответить на него я мог лишь опытным, экспериментальным путём.
За сегодняшний день Воронцов ничего о минах не говорил, а потому была и надежда на то, что их тут не было. С другой стороны, зная о том, что немцы наступают по территории между городами, в связи с тем, что людей не хватало, вполне могли и заминировать, а потому не исключался вариант, при котором Воронцов просто не успел или забыл меня проинформировать о минном поле. А может быть, он и сам не знал об их наличии. Впрочем, это сейчас уже было неважно. Деваться мне всё равно уже было некуда, я бежал, а никаких взрывов не происходило, из чего можно было сделать вывод, что никаких мин тут попросту нет, и я просто дую на воду, как положено обжигавшемуся на молоке.
Где-то посредине дистанции услышал две автоматные очереди, которые доносились со стороны пригорка.
«Твари, в кого они там стреляют⁈ Неужели раненых добивают⁈» — зло подумал я, получив очередную порцию адреналина.
Неистовое желание как можно скорее достигнуть цели дало прилив энергии по всему организму, и я прибавил темп, как только мог.
Наконец, почти добежав до края поля, где начинался склон, снял винтовку и, упав на землю, пополз в густой траве, стараясь незаметно преодолеть последний десяток метров и выйти на позицию для стрельбы.
А вскоре мне открылась безрадостная картина.
Глава 25
И снова бой
Немцы, догнав машину медицинской службы, поступили так, как поступали и поступают все подлые и мерзкие твари во все времена.
На асфальте рядом с машиной сразу заметил двух лежащих на обочине красноармейцев. Один был, скорее всего, шофёром автомобиля, а второй какой-то молодой парень. Очевидно, что именно их только что застрелили — у каждого из них была грудь в крови, отчётливо виднелись раны и клочья одежды.
Ну, а после того, как звери в человеческом обличье расправились над мужчинами, они, естественно, занялись издевательством над противоположным полом.
Что конкретно мотоциклисты собирались сделать, я, разумеется, не знал. Просто ли они хотели посмеяться над двумя беззащитными женщинами, или у них были куда более скотские планы, мне это было неведомо.
Да это и не суть важно. Двумя двойками, смеясь и улыбаясь, они срывали одежду с сопротивляющейся Анны Ивановны Предигер, главврача госпиталя, и лежащей на обочине и, вероятно, находящейся в обмороке Алёнки.
Что у одной, что у другой уже были разорваны на груди халаты и гимнастёрки.
— И какой дурак может заявлять, что эти твари являются солдатами и вообще людьми⁈ Нелюди это! Не-лю-ди!! — проскрежетал я сквозь сжатые челюсти.
«Как бы зубы не сломать…» — всплыла отрешённая мысль.
Обдумывания и обоснования мгновенно пролетели в голове, и я приступил к отстрелу, начав уничтожение с
