вас тут с планом.
…От метро я позвонил Насте.
— Слушай! — воскликнула она, — завтра съемочный день. Соседушка наш зашел, порадовал. Наши сцены, тебе и мне сниматься надо.
— Надо — значит, снимемся, — бодро ответил я. — Как обстоят у нас дела с обедом?
— Все готово, — столь же четко отрапортовала она.
— Отлично. Еду.
Глава 23
В грохочущем, с призрачно мелькающими тенями за окном вагоне метро мне как-то особенно ловко думается. Могу смотреть на свое тоже полупризрачное отражение, и меня это позитивно подхлестывает.
Сюжет рос во мне из последней беседы, как деревце из почвы. Кто знает, тот меня поймет: рождение будущей книги — настолько захватывающий процесс, что трудно его сравнить с чем-то еще. Неведомая прежде часть мира проявляется, обретает плоть, становится живой: люди, дома, улицы, город… Я начинаю видеть подъезд обычного городского дома: разные двери, новенькие и облезлые, стены, выкрашенные светло-синей краской, неряшливую путаницу проводов под потолком, до жути пыльные окна между этажами, слышу неясные голоса и звяканье посуды, чую размытые запахи борща, кошек, стиральныхпорошков…
Ну вот, начало положено. Рядовой областной центр типа Курска, Тамбова, Пензы. Спальный район начала 70-х годов ХХ столетия. То есть кварталы «хрущевок». Уже обжитые, с березами и тополями выше крыш, шумящие листвой. Школа, детский сад, задорный пацанский футбол, мужские посиделки в гаражах допоздна, мамаши с колясками, бабушки у подъездов… Все как везде.
В одном из таких домов живет одинокий пенсионер, его только таким и помнят. Жена погибла на войне, вот он и вдовеет, так и не женился. Он самый тихий жилец в доме, его все видят, все знают, но почти не замечают — примерно, как фонарный столб или кустарник во дворе, или скамейку. Ненужный, но привычный элемент жизни.
И разумеется, никто не знает, кто он в самом деле. Поскольку не присматриваются. Если бы кто-то взглянул бы чуть внимательнее, то увидал бы, что старик сухопар, широкоплеч, у него ни грамма лишнего веса. Что его сутулость и стариковская, шаркающая походка — вполне умелая актерская игра. Что взгляд его серо-стальных глаз быстр и цепок, он умеет замечать мелочи, пролетающие мимо большинства… И уж понятно, никто не знает того, что и сейчас, в свои «под шестьдесят», в своей хрущевке-однушке он регулярно упражняется с гантелями, отжимается от пола, по всем правилам сосредоточенно выполняет «бой с тенью». Конечно, годы берут свое, но и сейчас он сможет отжаться сорок раз, подтянуться на турнике раз десять, пробежать километр минуты за четыре. А правым хуком или свингом, нанесенным внезапно, свалит детину весом за сто килограмм. И уж тем более никому не ведомо, что его настоящее имя Ханс Петер Ягервальд — «охотничий лес», если дословно с немецкого. Он остзейский немец, уроженец Риги, успел побывать подданным Российской империи, Латвийской республики, Третьего рейха. Был завербован абвером и залегендирован на территории СССР. Успешно выполнил ряд поручений по добыче ценной информации, заслужил доверие руководства. Ну, а последнее распоряжение получил в марте 1945 года, когда помянутый Третий рейх трещал и сыпался по всем швам. Указание самое простое: ждать дальнейших распоряжений.
И вот он ждет.
Миновало почти тридцать лет. Никто не потревожил «спящего» агента за эти годы. Честно сказать, он сам уже начал сомневаться: агент он, или давно все былое отменилось, будучи развеяно ветрами истории? И тогда судьба ему закончить земные дни в обличье неприметного советского пенсионера…
Он и к этому был готов. И не сказать, что против. Годы есть годы, и всякая романтика, и бредни в духе «Дойчланд юбер аллес» давно выветрились из души. Но это не отменяло природной немецкой самодисциплины, ежедневной работы над психологическими и физическими навыками, полученными в спецшколе абвера. Придет распоряжение, не придет… Готовым надо быть ко всему.
И вот однажды в его почтовом ящике оказывается конверт. Отправитель — незнакомое имя, другой город. Впрочем, недалеко. Предчувствие вползает в душу, забытый Ягервальдвдруг почему-то вспоминает детство, узкие булыжные улочки, ослепительные солнечные блики на волнах Рижского взморья… Дома, вскрыв конверт, он без труда читает шифр в пустяковом тексте и понимает, что тридцать лет полузабытья кончились, под старость лет к нему пришла иная жизнь, и надо делать выбор…
Бог ты мой, думал я, глядя, как за моим неясный отражением несутся темные тоннельные стены. Какое тут психологическое поле! Какие ретроспективные сцены можно развернуть! Как показать душевное состояние персонажа в картинах ночного квартала!.. Редкие огоньки окон и фонарей, звезды в разрывах темных облаков, дыхание прохладных ветров… Берусь! Непременно возьмусь, напишу такое, что планета зашатается, черт ее возьми!..
На лютом позитиве я и ворвался домой, где Настя встретила меня шикарным горячим обедом и напоминанием о завтрашнем съемочном дне.
— Завтра — это завтра, — ответствовал я, налегая на щи из кислой капусты, а сегодня есть тема…
На второе оказался гуляш с пюрешкой — просто и дико вкусно. Я слопал порцию, попросил добавки, употребил и ее, думая, как могли в Насте сомкнуться столько талантов. Талантливая актриса, красивая и умная женщина, превосходная хозяйка… Хотя и мудрствовать тут незачем: сошлись звезды, и сошлись, повезло тебе и повезло, стало быть, надо использовать это на всю катушку. То есть, работать, работать и работать!
Что я и сделал немедля после обеда. Заряжая чистый лист в пишущую машинку, слушая знакомое пощелкивание валика, я уже чувствовал необычайный прилив куража, мне не терпелось начать, Ягервальд стучался изнутри, требуя, чтобы я поскорее начал создавать его судьбу…
Итак, ночной город. Тихо. Ветер шелестит листвой. Одинокий старик смотрит в окно. Что делать?..
Порвать конверт, письмо, выбросить клочья и забыть, ровно и не было ничего?.. Нет. Не вариант. Если нашли, теперь не отстанут. Кто бы это ни был. Это щупальца ЦРУ или БНД, неважно, они теперь действуют заодно. И раз одно из них дотянулось… Не забыли! Либо еще есть те, кто помнит, либо информацию передали «по наследству», и вот зачем-то нажали кнопку «пуск» спустя много лет.
Наутро пенсионер говорит соседке, что старый фронтовой друг приглашает в гости. Съезжу, говорит, к нему на недельку. Отдает ключи, просит
