Каталина, – хрипло шептал он, – я так давно тебя люблю.
Что же я наделала?! Я столько лет давала ему ложную надежду!
Видимо, это и есть мне наказание от Святой Девы за ту ложь! Я теряла своего единственного друга. Я понимала, что это уже неотвратимо происходит, поскольку не могла допустить подобного развития наших отношений. Анхелика нередко говорила, что я безнадежно романтическая натура, что я из тех, кто в упор не видит реальность. Теперь я поняла, что она имела в виду. Какой же я глупенькой была, полагая, что Франко испытывает ко мне такие же невинные чувства, как и я к нему!
– Мы должны это прекратить, – слабым голосом сказала я.
Но Франко словно пребывал в каком-то трансе.
– Я так тебя люблю… – пробормотал он, касаясь губами моих губ, и подтолкнул меня к кровати.
– Послушай, Франко…
И пока в голове у меня прокручивались все эти разумные доводы: и что все это неправильно, и что я не люблю Франко как мужчину, и что все это разрушит нашу дружбу, – с моей плотью произошло нечто совершенно для меня неожиданное.
Мое тело словно превратилось в безвольную массу, в покорного исполнителя чужих желаний. И если еще несколько секунд назад мысль об интимных отношениях с Франко вызывала у меня отторжение, то теперь я, напротив, каждой клеточкой жаждала этой близости. О боже! Мною стремительно овладевало плотское желание!
Но тут, в какой-то момент, в сознании нарисовалось лицо матери. Сердито хмурящееся.
И фигура Святой Марии в молельной комнате.
И хохочущий сатана.
Я замотала головой и решительно оттолкнула Франко.
– Что случилось? – спросил он, тяжело дыша. – Мне показалось, тебе было приятно.
Я села на постели. В воздухе неназойливо веяло запахом дыма.
– Прости, Франко, но все это неправильно, этого не должно быть. Тебе не следовало меня целовать.
– Но разве ты меня не любишь? – спросил он, и глаза его сделались печальней, чем когда-либо.
«Только не смотри на меня так. Пожалуйста!»
На сей раз я заставила свой разум управлять порывами сердца.
– Люблю. Но совсем не так, как любишь меня ты, – сказала я как можно мягче и ласковее. – Ты для меня как брат.
Франко хотел было что-то мне ответить, но промолчал. Он тоже сел на кровати, лицо его стало холодным, точно камень.
Я взяла его за руку:
– Прости…
Он резко отшатнулся:
– Не трогай меня!
О нет! Это случилось. Я потеряла друга. Он никогда мне этого не простит.
– Франко, ты заслуживаешь такой девушки, что станет любить тебя так же, как и ты ее.
– Перестань врать! Я прекрасно знаю, в чем тут дело. – Он ударил по матрасу кулаком. – Ты стыдишься меня, потому что я не так богат, как твой отец, и не имею такого обхождения, как муж твоей сестры, и не похож на этих модно разодетых европейцев, что постоянно вьются тут у вас, высокомерно задирая носы и чокаясь шампанским.
Неожиданно у меня защипало глаза, а запах дыма, пока Франко говорил, сделался намного сильнее.
– А я всего лишь низкородный деревенщина, montubio[65], – добавил он, поднимаясь на ноги.
– Ты чувствуешь запах?
Франко порывистыми движениями заправил рубашку в брюки.
– Франко, куда ты дел свою сигарету? – Я огляделась по сторонам, ища собственный окурок. Но свой я вроде бы оставила внизу.
Он принялся мерить шагами комнату.
– Это же надо! Каким я дураком был все эти годы! Мечтал, понимаешь, о тебе! Верил, что однажды ты станешь моей. Подумать только! Я готов был для тебя на что угодно! Soy un imbécil![66]
Что же все-таки я сделала со своей сигаретой? Внизу на приставном столике была пепельница, но я никак не могла вспомнить, сунула ли окурок туда? А Франко? Ведь, когда мы поднялись сюда, он тоже был уже без сигареты.
Соскочив с кровати, я распахнула дверь. На первом этаже до самого потолка взметались языки пламени и валили клубы дыма.
Я от страха закричала и инстинктивно захлопнула дверь. Сквозь щель под нею в спальню стал просачиваться едкий сизый дым. Матерь Божья! Здесь же весь дом – из дерева!
– В окно! – скомандовал Франко. – Быстро!
Он открыл на окне щеколду и попытался поднять раму, но ее заклинило. Тогда Франко постучал по краям переплета, затем попытался поднять еще раз, и наконец, очень медленно, дрожа стеклами, рама поползла вверх.
И тут мы услышали где-то поблизости кашель. В доме находился кто-то еще!
Франко в ужасе оглянулся на дверь:
– Отец!
Потом повернулся ко мне:
– Ты сейчас спрыгнешь. А я пойду искать отца.
Я выглянула в окно. Там не было ни дерева, ни чего-либо другого, за что можно было бы схватиться, а высота казалась немыслимой. Я никак не смогла бы туда спрыгнуть. Я бы там все кости себе переломала!
Когда Франко повернулся, чтобы выйти, я вцепилась в его руку с такой силой, что вонзила ногти ему в ладонь:
– Нет, прошу тебя, не уходи! – Я понимала, что веду себя как эгоистка, но ничего не могла с собой поделать. – Я не смогу спрыгнуть. Здесь слишком высоко.
– Сможешь. Здесь не так высоко, как кажется. Я уже отсюда прыгал.
Я догадалась, что он врет, чтобы меня подбодрить.
– Я тебе помогу. – Перед лицом нависшей над нами гибели весь его гнев улетучился. Я же, со своей стороны, сразу забыла про всю неловкость, что обычно находила на меня в те мгновения, когда он оказывался ко мне так близко.
– Давай, – протянул он мне руку.
Языки пламени уже вовсю пожирали дверь, и в спальню все сильнее пробирался нестерпимый жар.
Схватив его за руку, я вскарабкалась на подоконник. Франко пытался меня оставить и уйти, но я никак не могла его отпустить.
– Просто прыгай, Каталина, – велел он.
Что-то произошло с его голосом, теперь я слышала в нем нетерпение и страх. А взгляд Франко не отрывался от двери.
И вновь до нас донесся кашель. Его отец.
Я выпустила руку Франко и зажмурила глаза. Следующее, что я осознала, – это невыносимую боль в ногах. Земля перед домом оказалась высохшей и твердой, в коленки и ладони остро впились крошечные камешки. Не имея сил подняться, я подняла взгляд на окно, но Франко там уже не было. Он поспешил внутрь спасать отца.
Глава 31
Пури
Апрель 1920 года
Прошлой ночью меня мучил кошмар. Кристобаль лежал на дне океана с широко раскрытыми глазами, а тело у него было лилово-синим и распухшим. Когда он потянулся ко мне рукой, я мигом проснулась,
