из бутылки «Туборга». Он поставил ее на стол и схватил Сигрид левой рукой за ягодицы. – «Du er en flot tøs», – повторил он и сжал крепче, а второй рукой забрался под юбку. Ловко отодвинул в сторону трусики и провел пальцем от края волос вверх по ягодицам, как будто снимая крем с торта. Облизал палец и снова сказал: «Du er min eneste ene, du er en smuk og varm og dejlig pige»[34].
Команда: сжечь тела
Уже начинало смеркаться, и надежды на то, что Индриди найдет Сигрид, почти не оставалось. На часах было почти полдевятого – слишком поздно. В тишине предосеннего вечера пели ржанки, мычали коровы, вдали напевал пастух; Индриди совершенно выбился из сил. Где-то глубоко в недрах этих высоких скал его солнечно-прекрасная Сигрид встретилась с Пером Мёллером. Из-за облаков сияла звезда Лавстара. Время от времени космодром LoveDeath за горой Хрёйн-дранги озарялся вспышками, которые высвечивали контуры пика, острые и колкие, словно нож в сердце Индриди. За вспышками накатывал грохот, разносившийся по долине эхом, похожим на тяжкие рыдания. Долину накрыл туман, в лицо дохнуло росой от запуска ракеты. Индриди спустился с холмика и побрел в сторону горы по маленькой лощинке, в которой между камней и заросших травой берегов пробивался ручеек, питавший маленькое озерцо; он понуро шел вдоль ручья, пока не добрался до скальной стены. Наверно, он никогда еще так не плакал с самого дня возрождения. Он мог заплакать, только если поранится до крови. А теперь ему было невыносимо плохо, и из сердца толчками хлестала печаль.
Когда Пер стал облизывать свой уродливый палец, Сигрид еще не понимала, что происходит; ее только что едва не вырвало, когда он засунул свой язык ей в рот почти до самых миндалин. Его рот был набит пивом и чипсами. Она смотрела на него с отвращением и ужасом, сжимала бедра и пыталась вырваться, а он снова присосался к бутылке. Он уже был сильно пьян.
– Her er din gave. Jeg kommer snart[35].
Сигрид выбежала из кафе, а Пер остался спокойно сидеть у бара. Спускаясь на лифте, Сигрид открыла пакет с подарком Пера. Там лежали шоколадки «Антон Берг» и видеокассета в футляре с изображением Пера. Он был с голым торсом и в расстегнутых джинсах и держал за бедра женщину с обнаженной грудью в костюме медсестры. Она наклонялась вперед, а то, что между ними происходило, скрывала заглавная буква М в слове Мёллер. «Медсестре» была пририсована голова Сигрид, а голова «Пера» была на несколько размеров больше, чем туловище. На кассету был наклеен желтый листок: «Jeg er berømt. Du kan varme op over filmen»[36].
Сигрид вздрогнула, отбросила пакет в угол и вылетела из лифта. Она бежала изо всех сил и искала выход. Потолок здесь был стеклянный, над ним туда-сюда проплывала форель. Она пробежала мимо дверей, за которыми открывался большой конференц-зал. За его окнами был маленький водопад над озером, а на склоне рядом паслась белая лошадь. Сигрид преодолела еще один коридор и оказалась в своем номере, заперла двери и стала закидывать вещи в чемодан, одновременно ища что-нибудь острое, чем можно защищаться. Стараясь не поворачиваться к двери спиной, она взяла пилку для ногтей и направила ее на вход. У нее побежали мурашки, и ей показалось, что за спиной кто-то стоит. Она медленно обернулась и вскрикнула: за окном, замаскированным под выпуклый валун, в сумерках темнела какая-то фигура.
Это был человек, и он плакал. За ее окном стоял человек и плакал. Она вгляделась в темный силуэт.
– Индриди? – прошептала она. – Индриди!
Он ее не слышал. Он стоял, опустив голову, под скалой. Сигрид стала нащупывать тревожную кнопку или рукоятку пожарного выхода и наконец нашла рычаг, который открывал скальную стену номера, словно дверь-купе. Она нажала – и вышла из скалы в росистую траву босая, в белом платье, и нежно взяла Индриди за руку.
– Индриди, дорогой, не плачь, все хорошо. Я с тобой, Индриди.
Индриди поднял глаза, и они обнялись, как в первый раз, а потом обнялись, как в последний раз, а потом обнялись так, как обнимаются те, кто не хочет отпускать друг друга вечно, пока их не разлучит смерть, и плакали, и целовались, и смотрели друг другу в глаза – и наконец Сигрид сказала:
– Прости, любовь моя. Я больше никогда тебя не покину.
Сигрид посмотрела в сумрачное небо. Над ними возвышался пик Хрёйндранги. В облаках горела звезда Лавстара, а еще одна звездочка покатилась с неба вниз.
– Вот еще кто-то умер, – прошептала Сигрид.
У самой вершины Хрёйндранги в небольшой башенке освещения стоял Рагнар О. Карлссон, настроенщик смерти, и отслеживал координаты личного самолета Лавстара через свою сетевую линзу. В уме он уже составил окончательный план Праздника Миллиона Звезд. Когда самолет зайдет на посадку, сто миллионов звезд сорвутся с неба. Когда Лавстар выйдет из самолета, он ступит на землю, которая будет окончательно очищена от смерти и разложения.
Рагнар связался со штаб-квартирой iStar и ввел обычный пароль на доступ к заказу речевых центров. Дальше он ввел второй пароль, который открывал доступ ко всему беспроводному человечеству. Он перебрал в голове несколько возможных вариантов, но остановился на самом простом и понятном сообщении:
Речь: [Праздник Миллиона Звезд!]
Он рассматривал эти слова несколько секунд, пока перед глазами мигала надпись: Подтвердите. Он отправил подтверждение, а потом не удержался и добавил еще одно предложение, чтобы поприветствовать Лавстара, когда тот выйдет из самолета:
Речь: [Слава Лавстару!]
Затем он подключился к штаб-квартире LoveDeath. Там он ввел еще один пароль, и ему открылся вид Земли из космоса. Он завороженно рассматривал свое творение: «пояс миллиона звезд» струился над землей, словно серебряная змея. Перед лицом замигала строка меню:
[Команда: сжечь тела?]
Самолет Лавстара начал снижаться: 40 тысяч футов, 30 тысяч, уже 20 тысяч. Рагнар поднял обе руки, как дирижер. Дотронулся до меню:
[Команда: сжечь тела]
Симон пребывал в нерешительности; вздыхая, он следил с холма, как Индриди, повесив голову, спустился и добрел до скального отрога. Он волновался за машину, оставленную на краю долины, и оглядывался: не идут ли охранники; но в конце концов он решил не переживать так сильно, уселся в лощине между двух возвышенностей и стал ждать, пока Индриди успокоится.
Вдруг в скальной стене рядом с Индриди открылся прямоугольник света, и из горы вышла босоногая женщина в
