описывающая фундаментальные отношения Человека и Мира. В ней выражены многовековой опыт «всенародного осмысления свободы и необходимости», попытка назвать те «силы, которые управляют мировым порядком и человеческим поведением»[73].
Три главнейшие характеристики судьбы: тотальность, непознаваемость и независимость от человеческой воли. По выражению А. Ф. Лосева, «судьба есть нечто такое, что движет всем и в то же время непознаваемое»[74]. С одной стороны, «судьба ни с кем и ни с чем не считается», с другой, «судьбе, при всём предельном отчуждении от тех, кто находится под её воздействием, есть дело до каждого»[75]. Тем самым судьба – это внешняя сила, которая сводит человеческую личность к всеобщему безличному приговору, что делает её неким «небесным» аналогом земного тоталитаризма. Характеристики судьбы сплошь негативные: мрачная, бессмысленная, безжалостная, всесокрушающая, неотвратимая, слепая[76]. Этим характеристикам соответствуют облики судьбы, в которых она является человеку: смерть, высший суд, Божественная воля, слепой случай, хаос.
Исследователи выделяют пять функций судьбы: Распределитель, Игрок, Режиссёр, Заимодавец, Судья[77]:
• Распределитель (Дистрибутор) – это греческие мойры и римские парки. Они наугад и вслепую распределяют возможные варианты жизни. В их действиях нет логики, зато много хаоса, поэтому для такой судьбы характерны женские (!!!) образы[78]. Каждый человек получает от них свою долю (часть), поэтому судьбу-распределитель называют уделом (участью).
• Судьба Играющая – это также в основном женский образ: Тюхе, Фортуна. Её отличает непостоянство, случайный каприз, выбор фаворитов и злая насмешка над постоянными неудачниками. «Везёт ⁄ не везёт» – так описывает человек влияние на свою жизнь этого вида судьбы.
• Режиссёр – судьба, наоборот, рациональная, имеющая цель (сценарий) своих действий. Каждый человек от этой судьбы получает роль во всемирном спектакле: у героев – главные, у посредственных – массовка. Эта роль называется предназначением, предопределением.
• Судьба-Заимодавец наиболее гуманна. Здесь предназначение заменяется призванием, человек получает некий дар с условием правильно им распорядиться. Если это происходит, судьба к человеку благосклонна: он выполнил её задачу, но и человек не остаётся в накладе: ведь он реализовал свой талант.
• Судьба в облике Судьи также судит человека по его поступкам. К сожалению, это часто делается по законам не человеческим, но небесным, которых человек Может Не Знать. Поэтому возможны случаи, когда известный праведник получает наказание, а грешник – награду. Всё же именно два последних облика судьбы наиболее совместимы со свободой воли[79].
Судьба на Древнем Востоке
Общей чертой в представлениях о судьбе в архаических цивилизациях Древнего Востока являлась ещё слабая выделенность личностного фактора, в результате чего человек мыслился во многом бессильным перед судьбой, чья власть нивелирует всех без различия[80].
Наиболее древние из известных сегодня представлений о судьбе зафиксированы в шумерских текстах III – начала II тысячелетия до н. э., где обозначались словом пат, которое, возможно, было связано с «Ангелом Смерти» (Nam-tar). Со смертью в первую очередь ассоциируется судьба и в шумерской поэме «Гильгамеш и Страна живых»[81]. Вместе с тем у шумеров появляются и позитивные представления о судьбе (нам-ду – «благоприятная судьба»), связанные с требованием «максимально соответствовать своей сущности»[82].
В Древнем Египте судьба (шаи) считалась определённой с самого рождения человека и выражалась в сосчитанных наперёд годах его жизни[83]. Однако египтяне признавали за богами возможность пересматривать уже принятые решения о судьбе того или иного человека в зависимости от своей милости или немилости («Пусть он <БОГ> не считает моего шаи» – молили они). При этом, как и в Месопотамии, степень благосклонности БОГА зависела и от самого человека, от его образа жизни[84].
Наиболее персонифицирована судьба была у хеттов. Ею ведали две богини-пряхи: Истустая и Папайя[85]. Сохранились воззвания к ним о продлении лет жизни хеттского царя, который символически предстательствовал за весь народ, всю страну.
Судьба в античном мире
Основные слова для обозначения судьбы в гомеровском эпосе – αἶσα и μοῖρα (оба в значении «часть, доля»), которые скорее всего восходят к минойско-микенским хтоническим божествам[86]? Считается, что это были Богини-пряхи, чей образ возник из древнего индоевропейского обычая ткать магическую одежду – оберёг к рождению ребёнка[87]? У Гомера персонифицированные Айса и Мойра (пока в единственном числе) повышаются в статусе и становятся космическими Божествами жребия, чьему решению подчиняются даже верховные Боги – Посейдон, Зевс, Аид: «На трое всё разделено было, и каждый получил свою долю»[88]?
У Гесиода образ гомеровской Мойры растраивается. Теперь одна богиня – Клото – прядёт, другая – Лахесис – отмеряет, третья – Атропос – перерезает нить жизни. Одновременно в лирике (ярче всего у Пиндара) усиливается тенденция подчинить Мойр воле Богов, конкретно Зевса (Зевс-Мойрагет). Противоположной позиции придерживается Эсхил, чьи «трёхликие» Мойры и «помнящие» эриннии управляют космической необходимостью – «ананкой»[89]?
Категории необходимости (ананки) и вселенской справедливости (дике) получили дальнейшее развитие у древнегреческих философов: Фалеса, Анаксимандра, Парменида[90]? и нашли своё законченное выражение в понятии логоса у Гераклита[91]? Напротив, у поздних поэтов (начиная с Архилоха) усиливается роль слепого случая
(тюхе). У Софокла Тюхе приобретает черты рока, а в эллинистическую эпоху сближается с римской Фортуной, которая также связана с жребием, но уже не в качестве воли Богов, а в виде случайного броска костей[92].
Судьба в представлениях славян
Первоначально само слово Бог в древнерусском языке имело значение «доля»[93]. Наряду с доброй долей, как персонификацией счастья в мифологических и фольклорных текстах выступают злая (несчастная, лихая) доля, недоля, лихо, горе, злосчастие, беда, нужда, бесталаница, кручина, бессчастье, злыдни, как воплощения дурной доли.
Поверья о Доле связаны с осмыслением индивидуальной судьбы как части (ср. – рус. участь), некоторого количества блага, счастья (ср. – рус. часть), которым свыше наделяется человек при рождении и которое ему выдаётся из общего, принадлежащего всему социуму, объёма счастья[94].
Другое персонифицированное воплощение счастья – встреча (др. – рус. устръча), противопоставляемая невстрече (серб. Срећа и Несрећа в сербской народной поэзии)[95]. Сречу представляли в виде красивой девушки-пряхи, которая прядёт золотую нить человеческой судьбы. Она помогает людям в сельскохозяйственных делах, в удалых забавах. Антитезой Срече является Несреча – седая старуха с потухшим взглядом. Несреча тоже пряха, но прядёт она слишком тонкую, обрывающуюся нить[96].
Судьба в представлении китайцев
Классической китайской культуре понятие судьбы передаётся единственным иероглифом
ming (мин) и означает предопределение, допускающее возможность свободы. Фатальная необходимость, присущая
