и ожерелий поднимались по широкой, устланной тёмно-зелёным ковром лестнице в просторную залу бельэтажа, где эти пестрота и блеск, вливаясь в карнавальную роскошь нарядов других дам, переходили в сплошное сияние, усиленное светоносной торжественностью хрустальных люстр. Великолепные и смелые туалеты женщин — неоспоримое свидетельство необузданности женской фантазии — перемежались более скромной одеждой мужчин: офицерскими мундирами и фраками; в отличие от дам мало кто из мужчин был одет в настоящий маскарадный костюм, большинство из них ограничились масками.
Ослеплённая представшим её глазам зрелищем, Лотта испытывала неловкость из-за скромности своего наряда и украшений. По неопытности она не догадывалась, что изумрудные фермуары и жемчуга на шеях дам, бриллианты на их пальцах — сплошь подделки, что, отправляясь на маскированные вечера и опасаясь быть узнанными, дамы предпочитают надевать фальшивые камни и дешёвую бижутерию из магазина Кепта и Тэта. И всё же маска и костюм цыганки помогли ей справиться с робостью. Потеряв на какое-то время Навроцкого из виду, она окинула внимательным взглядом залу и, как только снова нашла князя среди пёстрой толпы, принялась за ним наблюдать. Это невинное шпионство казалось ей забавной игрой. Она живо представила себе, как удивится и обрадуется Навроцкий, когда, незаметно подкравшись к нему, она проделает какую-нибудь шалость: закроет ему ладонью глаза, дёрнет за фалду фрака или у всех на виду заключит в объятия, а когда он онемеет от неожиданности, присядет перед ним в очаровательном реверансе и — те voilà![29] — снимет с себя маску. Эта игривая мысль так горячила её, что она едва одерживалась, чтобы тотчас не осуществить задуманное.
2
Не успел Навроцкий войти в просторную зеркальную залу, как зазвучал ритурнель и публика зашевелилась, готовясь танцевать. Дамы и барышни незаметно одёргивали платья и поправляли причёски, мужчины приосанивались и скользили придирчивыми взорами среди талий и декольте, выискивая подходящих партнёрш, лица которых, увы, скрывали маски. Навроцкого несколько удивило, что графиня допустила оплошность и не запретила мужчинам явиться в офицерских мундирах: знаки отличия вкупе с комплекцией выдавали некоторых с головой. Несмотря на солидные размеры, зала казалась тесной, ведь в добавление к прочим своим достоинствам Леокадия Юльевна слыла ещё и ревностной устроительницей балов, на которые охотно съезжалась многочисленная петербургская публика. Осмотревшись, Навроцкий принялся разыскивать Константина Казимировича, но фантастическая толпа в масках оставляла ему мало шансов на успех. Пробираясь вперед, он деликатно здоровался с теми, кого узнавал, и расспрашивал их о Маевском, но тактика эта не привела его к цели. Наконец он решил постоять где-нибудь на одном месте в надежде на то, что Маевский найдёт его сам. Устроившись в сторонке около невысокого роста дам, чтобы его лучше было видно, он стал терпеливо ждать и прислушиваться к тому, что говорят вокруг: авось кто-нибудь да упомянет имя Маевского. Слух его, однако, улавливал обрывки совсем других разговоров.
— Что это у тебя, милочка? — спрашивала стоявшая рядом пожилая дама свою юную племянницу.
— Карнэ[30], тётенька.
— Вижу, что карнэ, да зачем он тебе?
— Как зачем? Для танцев, конечно!
— Как же ты глупа, милочка! Карнэ сегодня бесполезен. Ведь все в масках! Это же маскарад!
«Вот и Маевский в маске, — думал Навроцкий. — Как же это неразумно с его стороны — позвать меня туда, где нет никакой возможности узнать друг друга!» Он мрачно взглянул на натянутое между двух колонн полотнище с надписью: «За снятую маску — штраф 100 руб. и удаление с бала!!!». «Снять маску и заплатить сто рублей? — подумал он. — Так ведь нет же с собой ста рублей. Ну, допустим, можно заплатить штраф потом, но привлечь к себе внимание таким глупым образом… Да и с бала придётся уйти. Нет, не годится». Постояв ещё немного, он решил попытаться разыскать графиню и навести справки о Маевском у неё, как вдруг к нему подошла молодая дама в костюме чародейки и, не проронив ни слова, потянула его за собой. Попытку Навроцкого что-то возразить она остановила, приложив палец к губам, и в голове у него пронеслось: «Ну конечно же! Её прислал Маевский!» Дама между тем увлекла его из залы в смежные комнаты и, когда они очутились в одной из них тет-а-тет, закрыла за собой дверь и обернулась к нему.
— Маска, я тебя знаю, — сказала она, прикрывая рот платочком, чтобы нельзя было узнать голос. — Ты князь, ты не женат, ты намеревался жениться, но получил отказ…
Она сделала паузу и, не дав ему опомниться, одним движением сняла маску. Навроцкий опешил: перед ним стояла Анна Фёдоровна. И в то же мгновение до него долетел волшебный запах её духов.
— Ах, это вы! — проговорил он растерянно.
— Вы, кажется, разочарованы?
— Я?.. Нет, что вы… Впрочем, вы не видели Маевского? — спросил он, стараясь скрыть смущение.
— Нет.
— Но здесь ли он?
— Не знаю. Я его не видела. Но разве вы из-за него пришли?
— Да. Он прислал мне записку и просил быть.
— Значит, вы пришли не из-за меня?
Анна Фёдоровна с укоризной взглянула на князя.
— Я не знал, что вы тоже будете здесь…
Он снял маску. Она с нежностью посмотрела ему в глаза:
— Феликс, ты знаешь, я…
Бархатный, чудный голос её дрогнул и оборвался. Она чуть опустила длинные ресницы на заблестевшие глаза, положила мягкую, благоухающую ладонь ему на плечо и, встав на цыпочки, поцеловала его в губы долгим, многозначительным поцелуем. В тот же момент скрипнула дверь и из-за неё показалась фигура девушки в костюме цыганки. Девушка, словно потерявшись, несколько секунд неподвижно смотрела на них и так же внезапно, как появилась, скрылась за дверью. Тотчас за этим из-за двери послышался странный шум.
— Ах! — вскликнули разом два-три женских голоса.
— Воды! — кричал кто-то. — Принесите воды!
Навроцкий, надев маску, выбежал из комнаты и увидел, что девушка лежит на полу без чувств. Он нагнулся, чтобы снять с неё маску, но кто-то остановил его:
— Оставьте её! Это не полагается!
Вскоре девушка очнулась и, когда принесли воды, сделала несколько глотков.
— Благодарю, — промолвила она очень тихо.
Она поднялась, опираясь на протянутую ей руку, и сделала несколько шагов. Толпа перед ней расступилась, и блондинка в костюме цыганки затерялась среди гостей.
— Странная барышня… Кто это? — спрашивали в толпе одни.
— Не имею чести знать, — пожимали плечами другие.
3
На другой день после бала-маскарада Анна Фёдоровна получила с посыльным письмо. Подпись Лёля удивила и встревожила её. Прочтя письмо, она надолго задумалась. Она ходила по будуару с папироской и изредка открывала окно, чтобы набрать в
