перемена часто внушает человеку и опасения, и боязнь изменить порядок вещей, так и мысль о необходимости переселения в город приятно возбуждала и в то же время пугала их. Однако ход событий, так или иначе влияющих на их жизнь, в скором времени стал определяться вовсе не листками календаря, не изменениями в природе, не предстоящим переездом и даже не собственной их волей…
6
По случаю окончания дачного сезона Леокадия Юльевна затеяла бал-маскарад. Получив от неё пригласительный билет, Навроцкий тут же бросил его в мусорную корзину: так далёк он был мыслями от всего, что намекало на светскую жизнь. Но почти одновременно с почтальоном, вручившим ему письмо графини, в Осиную рощу явился посыльный с запиской от Маевского, в которой тот просил князя непременно приехать на бал-маскарад. Константин Казимирович хотел сообщить Навроцкому нечто чрезвычайно важное и предупреждал, что разоблачит некую причастную к железнодорожной афере особу. Эта записка и решила вопрос, ехать ли ему на бал. Обвенчаться с Лоттой он надумал после бала.
За день до бала Навроцкий уехал в Петербург, чтобы приготовить маску (обязательное условие участия в маскараде) и другие принадлежности костюма. Тотчас за тем, как его автомобиль, оставив за собой завесу из дорожной пыли, покинул Осиную рощу, туда явился ещё один посыльный. Лотта была крайне удивлена, когда оказалось, что доставленное им послание адресовано лично ей. Писем она не ждала, своего летнего адреса никому не оставила — ни аптекарше, единственному человеку, с которым поддерживала связь в Борго, ни товаркам по институту, уже давно ей не писавшим. Какое-то нехорошее предчувствие всколыхнулось в ней, как только она сорвала синюю облатку с продолговатого конверта без обратного адреса. Внутри конверта она обнаружила отпечатанную на пишущей машинке короткую записку. Сердце у неё сильно забилось, когда она прочла:
Милейшая мадемуазель Янсон! Смею предположить, что Вам небезынтересно будет узнать, что персона, гостеприимством и, очевидно, особым расположением которой Вы пользуетесь и которая Вам, судя по всему, небезразлична, а именно князь Феликс Николаевич Навроцкий, находится в интимной связи с некою княжной. Доказательство тому Вы сможете, вероятно, наблюдать сами, если явитесь инкогнито, под маской, на бал-маскарад к графине Л. Ю. Дубновой.
Сторонний наблюдатель
Глава двадцать вторая
1
Анонимное письмо казалось Лотте мерзким и абсурдным, у неё не было никаких оснований подозревать Навроцкого в измене. Да и возможна ли такая измена теперь, когда им так хорошо вдвоём? А если то, о чём написано в письме, всё же правда? Что ж, они не муж и жена — у него есть право в любую минуту оставить её. Ведь она ничего не требует в награду за свою любовь. И всё же, перечитывая эту отвратительную записку, она не могла справиться с внутренней дрожью, сердце её трепетало, мысли мешались. Кто этот сторонний наблюдатель? Кому и зачем понадобилось принять в ней такое странное участие? Или, может быть, унизить её? Она изо всех сил старалась убедить себя, что всё это ложь, и наконец, утомлённая борьбой с собственными сомнениями, совершенно успокоилась. «Кто бы это ни был и что бы это ни значило, — решила она, — нужно непременно поехать на маскарад к графине. Вот будет весело встретить там Навроцкого и вместе с ним посмеяться над этим письмом!» Она вытащила из чемодана пару старых платьев, приготовила лист ватманской бумаги и ножницы, отрезала кусок холста, и за несколько часов работы её маскарадный костюм и маска были готовы. Облачившись во всё это перед зеркалом, она не без удовольствия отметила, что наряд её и мил, и оригинален и узнать её в нём не сможет даже Навроцкий.
Ночью к ней долго не приходил сон, она ворочалась в постели и всё думала — о князе, о себе, о странном письме, о предстоящем маскараде, о том, как чудно им было вдвоём в Борго… Одни и те же мысли и образы крутились у неё в голове как в бесконечном laterna magica, мучая, не давая уснуть, и только под утро волшебный фонарь неотвязных видений погас. Весь следующий день она провела в ожидании вечера, спрашивая себя, стоит ли ехать на бал, не будет ли она выглядеть смешной, неразумной бебешкой, когда явится туда с этим глупым письмом? И разве Навроцкий не рассказал бы всю правду сам по первому же её требованию? Между тем незаметно подкрались вечерние сумерки, и, уже не думая ни о чём, она быстро оделась и отправилась пешком на станцию, чтобы сесть в поезд, но, оказавшись на шоссе и завидев ехавшего в сторону города пустого извозчика, остановила его и приказала ехать в Удельную.
— В Удельную? — переспросил извозчик. — Да куда в Удельную-то?
— К даче графини Дубновой.
— Это к той, что по ночам-то сияет? Знаю, знаю… Важивал туда…
Всю дорогу, сама удивляясь своей смелости, Лотта задавалась одним и тем же вопросом: не благоразумнее ли было бы вернуться? Но желание поскорее увидать Навроцкого, сделать ему сюрприз, да и простое любопытство гнали её вперед.
Ярко освещённая электрическими огнями летняя резиденция графини в густых сумерках имела сказочный вид. Дорожка, по которой к дому проходили прибывающие в автомобилях и экипажах гости, была освещена плошками с горящим маслом. По сторонам ступенек, ведущих на обширную террасу, окаймлённую балюстрадой и предваряющую собой парадный вход, горели два больших факела. Публика нахлынула как-то вся сразу, и площадку напротив дачи скоро запрудили многочисленные коляски и авто. Из второго этажа, окна которого струили в окружающую тьму мощное электрическое сияние, через широкую лестницу и распахнутые створки парадной двери на улицу вытекали звуки настраиваемых музыкальных инструментов, людского говора и смеха. Не решаясь выйти из экипажа, Лотта приказала извозчику ждать.
Вскоре по характерному стуку мотора она узнала автомобиль Навроцкого. Ослепив её на мгновение светом фонарей, он выехал на площадку и медленно двигался в поисках места для стоянки. Она видела, как Навроцкий, прежде чем выйти из авто, быстрым, аккуратным движением надел маску и, захлопнув дверцу, лёгкой, молодцеватой походкой прошёл по дорожке к террасе. Взбежав по ступеням, он оправил на ходу фалды фрака и вошёл внутрь. Вмиг отбросив все колебания, Лотта также надела маску и, отпустив извозчика, поспешила за князем.
Дамы и девицы, в специально отведённой для них комнате рядом с передней, скидывали с помощью горничных графини свои пелерины и sorties de bal[28], поправляли перед зеркалом причёски и в причудливой пестроте маскарадных платьев, в блеске браслетов
