— в ветреных борах Вынды, на пропахших гарью проездах Варгола — волшебница чувствовала себя не в своей тарелке, всё казалось чужим, неуютным. А тут… в гиблом месте, в отравленной зоне, вдруг ощутила спокойствие. Может, ради этого и стоило выбраться из добровольного заточения? Пройти тёмной долиной и спутанным лесом, чтоб отыскать здесь — себя. Как по юности, когда она год избегала зеркал, а потом увидала своё отраженье в пруду. И не испытала неприязни. Приняла.
«И теперь я… такая. Брожу с группой курьёзных мужланов, попадаю в стычки, лезу в проклятые места и общаюсь с бессмертной эльфийкой… десять лет в родной лавке сидела и думать не думала, что жизнь изменится. То ли ещё будет?»
— На северном перевале нас ждут. Как ещё выбраться из долины? На вармазеевой карте всё южнее руин отмечено аномалиями. Они вправду там есть? Можно их обойти? Или на скалы забраться? — расспрашивал Кэррот.
Фириэль глядела на заходящее солнце, щуря изжелта-зелёные глаза. Ответила:
— Пойдём южными тропами.
— То есть завтра с утра сможем выбраться из долины?
— Не с утра. Долом часа четыре брести. Аномалии посветлу обойдём, но потом будет поле борщей. Днём его не минуешь, придётся ждать ночи.
Кэррот с Костиком перебросились взглядами. Ядовитые борщи считались самыми жуткими сорняками в обитаемых землях. Говорят, семена этих вредных растений ветром принесло из Плохих Мест, и теперь на многострадальной сизийской земле каждый год появлялись недобрые всходы. Их давили везде, где могли, но в безлюдной глуши борщи разрастались и властвовали безраздельно. Едкий сок этих растений при свете дня разъедал плоть до костей, в темноте же его злая сила не действовала. Выкашивали борщи обычно безлунными ночками. Днём их поле было непроходимым препятствием.
Кёрт спросил Наумбию, могла бы она их телепортировать за пределы долины, но колдунья отказалась наотрез, сославшись на семейное проклятье.
— Ладно, — уступил утомлённый Олясин. — Заночуем, а завтра пойдём эльфийскими тропами…
— Да-да, Кёрт, так и сделаем, — согласился изнывающий от любопытства Констанс. — Фириэль, а ты видела демона Дзоркатта? А грибные леса Оркании? А в Восточье ходила? А в Затемнение?
— Будь любезен, не всё сразу, — посмеивалась эльфийка. — Древняя голова уже кругом от ваших вопросов! Не пора ли на боковую?
Изваров огляделся. Темнело. Стоит выспаться перед завтрашним переходом. Но как хочется выспросить разного! Не каждый день встречаешь очевидца конца света.
— А руины? Если это научные центры… Может, завтра посмотрим, что уцелело? — с надеждой спросил он Наумбию. Та, кивнув, сбросила с его плеча приставший репей.
— По подвалам не лазьте впотьмах, — предупредила Фириэль. — Там провалы такие, что камень кидаешь — стук через минуту приходит. И в углах что-то шепчется.
— Опасное? — прислушавшись, боязливо уточнил Батлер.
— То неведомо, — развела руками эльфийка.
Глухой ночью, когда остальные спали под надзором сурового троллина, Фириэль и Наумбия Шноррел забрались на крышу строения. С высоты открывался захватывающий вид — в бледном сиянии звёзд матово блестели далёкие скалы, на поросших травою лугах темнели овраги, и высокие кроны деревьев торжественно колыхались на лёгком ветру. Всюду тихо шуршало. Стрёкот насекомых. Голоса ночных птиц. Жизнь кипела в этом заколдованном месте — жутковатая, странная. Волшебница думала: в лавке, конечно, привычнее… только там она ощущала себя ещё одной колдовской безделушкой. Да, настоящая магия — это путешествия, а не мебель телекинезом ломать.
Эльфийская дева смотрела на запад долины, где во мраке светились жёлтые огоньки.
— Там дома? — удивилась Наумбия.
— Там деформы ютятся… Славное племя. Глупые, но незлобные.
— Общаешься с ними?
— Отчасти. Мешок тупиноровых клубней им даровала, они и поныне их взращивают. Правда, это давно было, — она говорила спокойно, с ленцой, но брови хмурила. — Младые деформы уже и не помнят…
— А могла бы стать их божеством, — улыбнулась Наумбия.
— Кажись, был знакомый, который пытался так править над хоблами. Стать кумиром для трупоедов… худо кончилось!
— Что, они его съели?
— Уже и не помню, — призналась Фириэль. — Другим озадачена.
— Чем же? — волшебнице понемногу передавалась неведомая тревога.
— Деформы огня не используют. Боятся открытого пламени.
Наумбия кашлянула. Огоньки будто бы разрастались.
— Тогда что там творится?
— Не знаю. Горит что-то, — отозвалась эльфийская дева.
Кэррот спал беспокойно. Земля под долиною гудела, словно урчал в глубине исполинский желудок. Впрочем, нервировал не подземный гул, а неопределённость ситуации. Воины Хаоса договорились бдительно следить за эльфийкой — вдруг она всё-таки шкуропляс! Но спокойней не стало. Приняв ответственность за весь отряд, безответственный Олясин ощутил себя уязвимым. И ему это очень не нравилось.
Он сомкнул глаза в темноте, а, когда через миг открыл их, было утро. Поблескивала роса. Над лужайкой клубился холодный туман. Колыхая его, храпел Гудж. Рядом ровно посапывал Костик. Накрывшись плащом с головой, спала Наумбия. Дежуривший последним Броки сонно покачивался у дерева в стороне.
Тело затекло и замёрзло. Кёрт с трудом встал на ноги, потянулся, зажмурился… услышал отрывистый звук. Открыл глаза. Увидел стрелу.
Время будто застыло.
Стрела метила прямо в него. Наконечник сверкал в свете раннего солнца. Древко изгибалось. Чёрные перья трепетали в полёте. Кёрт отдёрнулся. Стрела с тихим шелестом прошла перед лицом и воткнулась в багряную кочку у края лужайки.
— Тревога! — взревел он, отпрыгнув за дерево. — Берегитесь! Стреляют!
Вопреки ожиданиям, новых стрел не последовало. Лес молчал.
— Ты дурачишься, что ли? — подозрительно спросил Батлер, на всякий случай пригнувшись. Остальные недоумевали лёжа. Кэррот яростно указал на стрелу.
— Всё ваша эльфийка!
Пока они силились проморгаться спросонья, от руин донеслось шуршание сапог по траве. Показалась лёгкая на помине Фириэль, одетая в зелёное, с косой юбкой платье поверх серой холщовой рубахи. В горсти охотница несла лесные орехи, один из которых ловко раскусила на ходу.
Кэррот выхватил меч и взглянул на Констанса, а тот на Наумбию.
— Ты стреляла?! — вопрос звучал глуповато. Лука у эльфийки не было, лишь колчан за спиной. Фириэль бросила взор на коварную стрелу с чёрным оперением.
— Не промазала бы. И стрелы другие.
Действительно: стрелы в её колчане были длиннее, а перья — белыми, сизыми, пёстрыми, только не чёрными. Охотница вгляделась в лесную чащобу и высказала:
— Настоящий ваш оборотень шныряет поблизости. Надысь видела. Обликом человек, но свободно в ночи ориентируется. До сих пор подобного не умею.
— Трёхглазый в долине… — проговорил Констанс. Он прислушался. — Шорох, трески… кто-то в лесу!
Гудж утробно заворчал. Рогатина в его руке покачивалась в поисках цели.
— Собирайте манатки… — распевно сказала эльфийка. Теперь треск услышали все. Он приближался. Меж деревьями замелькало. Тревога ледяною водой окатила искателей приключений, разом смыла сонливость.
— Уходим! — потребовал Кэррот. Они похватали плащи и котомки. Впопыхах всё
