в тени домов.
Я оглянулся — картуз на голове юного фитильщика был сбит на левое ухо. Отлично — значит, слежки не замечено… Я прошёл ещё половину квартала и остановился возле нужного мне дома.
После трёх ударов дверным молотком в виде кусающего себя за хвост дракона дверь распахнулась, и на пороге возникла экономка — та самая, с лошадиной физиономией, в неизменных чепце и переднике. И как это она добивается, подумал я, — как не зайди, эти аксессуары всегда накрахмаленые, белые, как свежевыпавший снег, и едва не хрустят при каждом её шаге?
Экономка смерила меня привычно-неодобрительным взглядом, но мариновать на крыльце не стала — посторонилась, пропуская в дом. Я чиниться не стал — взбежал по лестнице на второй этаж и толкнул дверь, ведущую в «пещеру Гингемы». Экономка поднялась следом и указала мне на правое из двух стоящих перед камином кресел. Мастер Дваркель, заявила она, появится с минуты на минуту, а пока — не хочет ли гость кофе со свежими, только что испечёнными булочками? Я отказался, и она вышла прочь — как мне показалось, с немалым облегчением. Я же устроился кресле поудобнее и принялся озираться.
В лаборатории со времён предыдущего моего визита ничего не изменилось — всё те же загадочные приборы на полках, разноцветные растворы, булькающие в колбах и, конечно, стопки фолиантов и инкунабул. Разве что, слой пыли на черепах и глобусах стал толще.
На пол спрыгнул большой чёрный кот — видимо, он сидел наверху, на потолочной балке, наблюдая за незваным гостем. Я сказал ему «Кис-кис-кис!» и протянул руку, чтобы почесать зверюгу между ушами. Кот отдёрнул голову, мявкнул, широко разевая пасть — и вдруг исчез, так же бесследно, как и возник. Я вспомнил рассуждения своего любимого Терри Прачетта о способности «настоящих котов» перемещаться между пространствами — любопытно, является ли питомец старого гнома «настоящим», и способен ли на такие штучки? По всему выходило, что способен — неудивительно, после стольких-то лет жизни в подобном окружении…
Размышления мои прервали шаркающие звуки, донёсшиеся с лестницы. Дверь со скрипом отворилась — и в лабораторию вошёл мессир Дваркель собственной персоной.
Я вскочил, обозначил лёгкий поклон, дождался, когда он займёт своё обычное место в кресле возле камина и поставит на столик дымящуюся кружку, от которой распространялись ароматы рома и корицы — и только тогда уселся снова. Разговор предстоял непростой.
— Вот так, прямо в лицо и выложил? — удивился Валуэр.
— А чего тянуть? Поначалу он стал рассыпаться в любезностях: мол, как он рад, что я решился, наконец, на откровенный разговор, и сколько у него для меня интересного. Но я слушать не стал — заявил, что знаю об его участии в заговоре, никаких иллюзий на сей счёт не питаю и откровенничать не собираюсь. А к нему пришёл, чтобы договориться.
Валуэр удивлённо хмыкнул.
— И что же Дваркель?
К моему удивлению, он и не подумал что-то отрицать. Заявил, что именно этого ожидал — и готов обсудить условия возвращения Источника. Я ответил, что обсуждать ничего не намерен, а намерен выставить заговорщикам ультиматум: либо они оставляют нас — меня и моих друзей, включая и вас, мастер Валу — в покое, либо мы уничтожаем Источник.
— Что он на сейчас на Земле — сказал?
— Конечно, как и договаривались.
Валуэр оглянулся. Мы шагали вниз по переулку, ведущему к пристани. После беседы со старым гномом прошло не больше получаса; Зурбаган постепенно засыпал, прохожих на улицах почти не было, и любой соглядатай — если бы он увязался за нами от Переулка Пересмешника — был бы, как на ладони.
— Хорошо, что сказал. Он поверил?
— Да. И, кажется, испугался — во всяком случае, руки у него тряслись отчётливо, он даже питьё своё разлил…
— Ну, ещё бы! — Валуэр ухмыльнулся. — По правилам Регаты Фарватеры, задействованные в гонке, перекрываются за десять часов до старта. Сейчас… — он извлёк из жилетного кармашка большой, похожий на луковицу, хронометр на цепочке. — … сейчас до старта осталось всего шесть часов, так что добраться до Бесова Носа заговорщики уже не смогут. Как и помешать нам выбросить Источник за борт прямо на Фарватере. Ты ведь именно это ему пообещал?
— Как и договаривались. Я потребовал, чтобы заговорщики, поклялись, что не будут больше покушаться на нашу жизнь и свободу — и только тогда они получат Источник. Это, сказал я, произойдёт сразу после завершения Регаты; если же клятва будет нарушена, Зурбаган узнает о том, что эти люди затевают что-то недоброе — и готовы ради своих целей разрушить Маячный Мир.
— Н-да… — Валуэр покачал головой. — Гарантии, прямо скажем, хилые. В другое время я бы не стал им доверять — но мы-то не собираемся возвращать источник, так что, пожалуй, сойдёт и так.
— Вот именно. Я ещё добавил, что источник будет доставлен в Зурбаган на «Квадранте» и любая попытка перехватить нас, или даже напасть приведёт к тому, что он отправится за борт — неважно, на Фарватере, или в одном из Внешних Миров, через которые проходит маршрут гонки. После чего наши друзья в Зурбагане предадут подробности заговора огласке, и то, что после этого начнётся будет исключительно на их совести.
Улица, по которой мы шли, сделал поворот; свернув вместе с ним, мы увидели в конце короткого переулка лес мачт.
— Вот мы и пришли. — Валуэр стащил шляпу, рукавом утёр пот со лба и оглянулся. — Где там Тиррей, что-то я его не вижу?
— Остался возле дома Дваркеля. Я подумал, что старый гном, стоит мне уйти, кинется предупреждать других заговорщиков — и начнёт, конечно, с самых главных. Ну, может не сам кинется, пошлёт кого-нибудь, но ведь это не так важно?
— Толково. И Тиррей должен будет проследить, куда отправятся его посланцы?
— Он сам и его приятели-фитильщики. Он заранее с ними договорился о помощи — ну а я подкинул десяток-другой золотых монет. Чтобы, значит, старались…
Правильное решение. — кивнул Валуэр. — Глядишь, и узнаем о заговорщиках побольше —
