обязана попробовать до стучатся. В чем — то это даже мой долг.
Светлый вопросительно поднял брови.
— Дима спас Нику, теперь настала моя очередь.
Сергей вздохнул, посмотрел на своих товарищей и кивнул.
— Ладно, может быть ты и права. Только будь осторожна.
Вырвавшись, я без оглядки побежала к сцепившимся львам в надежде, что еще не все потеряно.
— Беги, беги. Сейчас они и тебя прикончат, дура, — крикнула в след Марина, но мне уже было все равно.
Глава 39
— Максим, Дима прекратите — крикнула я первое, что пришло в голову, остановившись в нескольких метрах.
— Оля, не лезь, — сказал младший с разбитым носом, выкручивая руку Димы, — я еще не закончил.
Не менее избитый старший ударил его локтем в лоб, потом развернулся, схватил за горло, будто боец реслинга, оторвал от земли и резко, со всей силой припечатал в асфальт.
— Закончу сейчас я, а ты сдохнешь, — сказал Димитрий таким тоном, от которого у меня побежали мурашки.
От боли Максим на мгновение растерялся.
— Не сопротивляйся, — прошипел старший, удерживая его. — Ты обречен.
Максим дернулся. Ударил его в челюсть, скинув с себя и запрыгнув сверху, принялся дубасить по голове.
— Да очнитесь вы. Я все знаю, знаю о проклятье. Так вы только сделаете хуже.
— А ты оказывается еще и трепло. На жалость решил надавить? — младший замахнулся, но получил сильный удар в спину и кувырком перелетел через старшего.
Скрипя, кряхтя, сопя, братья начали подниматься и чуть покачиваясь, уставились друг на друга, приготовившись к новой схватке.
Оба избитые, изливающиеся кровью, на лицах практически ни одного здорового места.
— Все упрямишься, — проскрежетал Дима. — Не получится победить, ты же знаешь, кто первый номер, а ты разрушитель, из — за которого меня прокляли.
— Вас, — вставила я.
— Нет, — покачал головой старший. — Меня. Ведь это он переспал с Мариной, когда я был в отключке. Ответственность на нем, а расплачиваюсь я.
— Все мученика из себя строишь, — усмехнулся Максим. — Смотреть тошно. Ни в какой отключке ты не был, а вполне неплохо развлекался. Устроил камасутру во всех углах, а теперь вину перекладываешь. Подло, Димитрий, НО, неудивительно.
— Вы себя слышите вообще? — возмутилась я, ни черта не понимая, что происходит. Почему они обвиняют друг друга, когда должно быть наоборот. Вот, честно, это точно сумасшествие, и похоже я опоздала… все это реально попахивало клиникой…КЛИНИКА, врезалась в голову догадка. Конечно.
— Что ты не несешь? — зарычал Димитрий, угрожающе наклоняя корпус. — Я даже не помню ничего. Мелкие обрывки.
— Все ты помнишь, не увиливай, — Максим тоже приготовился. — А вот меня ты здорово подставил, а потом как собака, поджав хвост спрятался на острове. Какой ты мне брат после этого. Тварь ты последняя, мразь — одним словом.
Дима взревел и ринулся вперед, но я успела одним прыжком преградить путь.
— Ты сбрендила, я же мог тебя убить, — заорал он, резко остановившись, ослепленный яростью. — Уйди, Оля.
— Нет, — заорала я в ответ.
— Уйди, — сказал Максим. — Дай свернуть ему шею.
— Нет, — прокричала я еще раз, повернувшись к Младшему. — Вы идиоты. Вы ОБА ИДИОТЫ. Хотите биться, пожалуйста, но после того, как положите меня. ВСЕ! Я не отступлюсь. ДОСТАЛИ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ ВАС!
— Что ты такое говоришь? — Дима первый вышел из ступора.
— А то, вы глупцы, — начала я, чувствуя, как по щекам потекли слезы. — Включите разум, хоть раз, хоть один чертовый раз. Оба. Все что с вами происходит это раздвоение личности с индивидуальным восприятием и пониманием. Поэтому вы постоянно на ножах.
— Это мы и так знали, — сказал Максим. — Шизофреники.
— Нет, — ответила я. — То есть да, почти да… Уххх, — тяжело выдохнула я, пытаясь правильно подобрать слова. — Понимаете, когда два человека сидят в одном с этим еще можно как-то бороться, ослабить патологию, прийти к гармонии, но в вашем случае это практически невозможно сделать, потому что вы стали существующими людьми. Отдельными друг от друга, потому и не можете договориться, потому что одновременно находитесь в одной связке. Когда у одного появляется недопонимание, тоже самое испытывает второй, один радуется, аналогично с другим или наоборот второй сердится, первый испытывает тоже самое… И конечно же, если кто — то таит обиду, то и тот будет психовать и обвинять его. Вот что происходит. Я не медик, чтобы объяснить более подробно, но надеюсь смысл поняли.
— Поняли. Но разве такое возможно? — сказал Максим. — Связь включилась, только когда Дима переспал с тобой, обернувшись мной.
— Что? — нахмурилась я, решив, что ослышалась.
— Откуда ты знаешь, что она включилась именно тогда? Оля все правильно говорит, иногда я ощущал положительные вибрации, но не обращал внимания. Сигналы были слабые.
— Как и я твои, — согласился Максим.
— Что Дима сделал? — спросила я.
Ноги подкосились, руки задрожали, но каким — то чудом, я все еще стояла, справляясь с внезапной нехваткой воздуха.
Димитрий с удивлением посмотрел на Максима, потом на меня и снова на брата.
— Ты не сказал ей?
— Нет.
— Почему?
— Потому что это должен был сделать ты, — пожал плечами младший. — Ты должен был рассказать, что в тот вечер произошло, а не я… Не посмел опуститься до скотского уровня и переступить черту зависти. Все-таки мне достались другие черты. Считай, что оставил право показать себя хоть в чем — то нормальным, — махнул он рукой.
— Это не ответ. Спрашиваю еще раз почему, Максим? — Дима подозрительно сощурил глаза. — В тебе горит огонь мести, как и у меня. Почему? Скажи правду.
— Какую правду ты хочешь услышать, Димитрий? — повысил он тон. — Ты ведь во всем видишь подвох, смысл от моей правды.
— Говори, — твердо произнес Дима. — Клянусь, чем угодно, если сам не расскажешь, я выпытаю ее у тебя.
— Уверен? — младший напрягся, но потом его как будто что-то отпустило, и он глубоко вздохнул. — Ладно. Потому… — Максим замешкался, а глаза, словно быстро мерцающие кадры диафильма начали менять цвет от черного к светлому оттенку, пока не остановились на родном сером. — Потому что ты… мой брат. И как бы я люто не презирал и не мирился быть частью тебя, ты… родная кровь. Брат, которого я не понимал и в тоже время сопереживал, видя муки и борьбу. Брат, которого порой не уважал, и в тоже время оправдывал. Брат, которого я ненавидел и любил… и люблю. Как и ты меня. Я это всегда чувствовал. И поверь, убив тебя, делать мне здесь было б нечего, ушел бы следом. Кто я без тебя, Димитрий?.. Как и ты без меня.
— Ты прав, — спустя некоторое время, сказал Дима,
