или чуть старше. Зрительно зал разделили на четыре ковра, и мою группу отправили в дальний от тренера угол. Таймер боя был у всех одинаковый.
В моей группе «старики» покувыркались, и тот, что покоренастее, одолел второго. Следующим пошел я.
Мы пожали друг другу руки, и коренастый «старик» атаковал — пошел на захват. Я поймал его голову в свой, стиснул шею и, чуть подпрыгнув, повис на нем так, что он рухнул на колени и взвыл, застучал ладонью по моей руке. Сдался, попавшись, проводя шахматную аналогию, на детский мат.
Я отпустил его. Недовольно потирая шею, он пробурчал что-то вроде того, что прием запрещенный.
— Нормально, — сказал Лев Витаутович, видевший все. — У нас тут не балет и не спортивное самбо, Витальевич, а смешанные бои. Приказ министра читал? Ну вот и не жалуйся.
Из этой реплики я понял, что министр, скорее всего внутренних дел, приказал внедрить в боевое самбо все то, что ранее было запрещено. Стали понятнее слова Достоевского о том, что судьи, сволочи, одним бойцам позволяют ранее запрещенные приемы, а другим — нет. Это следовало обдумать, но думать было некогда — вышел новичок.
С ним я поборолся подольше, чтобы мое новое необученное тело поработало и запомнило движения.
Тренировку завершил хлопок в ладоши. Потные и одышливые спортсмены принялись ходить по залу, кто-то, я в том числе, начал растягиваться, а спустя минуту все снова встали полукругом возле Льва Витаутовича. А вот завершение тренировки меня удивило: это была работа над ошибками. Тренер вызывал того, кто косячил, просил сделать упражнение, и подробно разбирал его ошибку. После разбора у всех неумех начинало получаться, кроме тех, у кого было недостаточно физподготовки.
Каково же было мое удивление, когда тренер сказал:
— Саша, новенький, иди-ка сюда.
Что я сделал не так, блин? Я из шкуры выпрыгивал и, насколько понимал, все у меня вроде нормально получалось.
Молча встав по левую руку тренера, я приготовился испытывать позор, выслушивая разбор своих ошибок, но Лев Витаутович вызвал еще одного молодого бойца — ничем сегодня не отличившегося светловолосого парня лет двадцати. Потом он перевел взгляд на техничного надменного брюнета и сказал:
— Алексей, ты тоже останься, остальные свободны.
Брюнет скрестил руки на груди и усмехнулся, смерив меня насмешливо-презрительным взглядом. Больше всего ему хотелось поставить этого выскочку, то есть меня, на место.
Это что за номер? Почему тренер оставил именно нас? Как ни хотелось узнать это здесь и сейчас, я понимал, что правильнее молчать, и молчал.
Подождав, пока захлопнется дверь за спиной последнего бойца, Лев Витаутович кивнул на меня и сказал:
— Леша, Олег, это Саша. У него неплохая база, но хотелось бы понять, из какого он теста. — Он обратился ко мне: —Ты когда-нибудь участвовал в смешанных поединках?
— Нет, — ответил я, — только в боях без правил в детдоме.
— В детдоме? — удивился блондин Олег. — Там че, реально бои устраивают? Среди детей?
— Не тупи, — все так же надменно усмехнулся Алексей. — Саша хочет нам сказать, что много дрался в детдоме? И драки там были такие жестокие, что их можно назвать боями без правил, ведь так?
— Заткнули рты, — беззлобно пресек Лев Витаутович. — К делу. Если новичок себя проявит, выставим на турнир. А то у нас людей не хватает.
К чему он ведет? Неужели ему поступила разнарядка выставить как можно больше людей на турнир Горского? Это же мой шанс!
— А ты, Саша, послушай. Потенциал у тебя есть, это заметно. Но турнир меньше чем через неделю, а ты какой-то разболтанный, растренированный. От «Динамо» мы заявляем Алексея и Олега. Третьим непонятно кого ставить. Мужики постарше все отказались, не хотят калечиться да и тратить праздничный день на турнир. Если заставят, они, конечно, пойдут, но проиграют в первом же бою, чтобы быстрее свалить домой. А нас такое не устраивает. Генерал Вавилов не поймет.
— Я еще даже официально не оформлен в «Динамо», — сказал я. — Но участвовать готов.
— С Мимино я поговорю, — ответил Лев Витаутович. — Ладно, давайте быстрее. Первым дерется Олег, если проиграет, вступит Леша, посмотрит, на что годится новичок. Поехали, а то вот-вот следующая группа придет.
— Ударную технику использовать можно? — спросил я враз охрипшим голосом. Вот он, момент истины.
— Нет. Пока только борьба.
Я внимательно изучил противника, жалея, что не обращал на него внимания на тренировке. Одного со мной роста, одной весовой категории, о подготовке делать выводы сложно.
Олег встал напротив в бойцовскую стойку, я тоже приготовился. Алексей встал между нами, разрубил ладонью воздух:
— Начали! — Следом раздался звук таймера.
В следующее мгновение я летел над Олегом, а потолок поменялся местами с полом.
Самое обидное, что я прекрасно видел, что он собирается делать, но тело не поспевало за реакцией и мыслями, и я просто не успел. Уже в момент, когда соприкоснулся с полом, воспользовался инерцией и откатился, вскочил на ноги и пошел на противника.
Олег, проведя успешный бросок, потерял осторожность, пошел на очередной захват, я дернул его на себя, запрыгнул, обхватил ногами и за счет веса своего тела уложил на спину, оседлал, обхватил под шеей, сложил руки в замок, придушил. Олег долго терпел, пытался вырваться, извивался, выгибался, его лицо покраснело, но в конце концов он застучал по полу, сдаваясь.
Поднявшись, я протянул ему руку, но он оттолкнул ее, встал сам.
— Заметил? — сказал Лев Витаутович, обращаясь к Алексею. — Вот что вас ждет на турнире. Олег, почему после броска ты не пошел…
Он начал распекать моего противника, не обращая на меня внимания. Я терпеливо ждал, Олег слушал его и бросал на меня злобные взгляды, говорящие, что один раз повезло, но будь у него еще шанс, он меня разорвал бы. Алексей внимательно слушал тренера и хмурился.
Наконец Лев Витаутович посмотрел на меня:
— С утра зайди ко мне, погоняю тебя, потом заглянем к Мимино.
— Понял, зайду. А Алексей? С ним вы будете проверять, из какого я теста? — спросил я.
— Нет, — покачал головой Лев Витаутович. — Борешься ты опасно, не по-товарищески. Не хватало мне еще травмировать лучшего бойца накануне турнира!
Глава 20. Если женщина что-то просит, надо ей это обязательно дать
Стук доносился будто бы из другого измерения. Словно я умер, опять завис
