несколько секунд навигатор отправляет сигнал на спутник, который сообщает наше месторасположение.
— Круто, блин. А что, нужно покупать собственный спутник?
— Хм, нет. Это было бы не очень практично.
Клемент с детским восхищением продолжает таращиться на навигатор, закрепленный на лобовом стекле.
Когда же мы выезжаем на М25, Лондонскую кольцевую, его допрос переключается с устройства на саму магистраль. Когда ее открыли? Какая у нее длина? А куда она ведет? И хотя я по-прежнему не очень-то верю в искренность его вопросов, болтовня все же отвлекает от тревожных мыслей.
Решение отправиться в путь ранним вечером на поверку оказывается весьма мудрым: машин немного, и уже через сорок минут мы достигаем развязки 7, где покидаем кольцевую и мчимся по трассе А23, ведущей прямиком в центр Лондона.
Первые десять километров движемся мы весьма бодро, и мне даже приходится притормаживать перед многочисленными камерами. Каждые пять минут Клемент пристально всматривается в пейзаж за окошком и отпускает комментарий о каком-либо здании, либо исчезнувшем, либо преобразившемся. На пятнадцатой минуте я сдаюсь и больше не реагирую на его исторические экскурсы.
После Кройдона машин становится все больше. О пятой передаче приходится позабыть и ограничиваться второй и третьей, а то и вовсе стоять на светофорах.
Но вот за окнами мелькает Брикстон, и это значит, что осталось менее десяти километров. У меня, однако, от постоянной работы педалями уже горят ноги. Езда становится такой утомительной, что так и подмывает попросить Клемента сесть за руль. И все же я не поддаюсь искушению.
Еще через полчаса мы достигаем Тауэр-Бридж-роуд. Мои надежды, что воскресным вечером в центре будет свободно, безжалостно разбиты. Мы словно приближаемся к гигантскому улью, куда со всех направлений суматошно слетаются сотни трутней, попутно соревнуясь, кто пронзительнее поддаст газу или погудит клаксоном. Поскольку водитель я отнюдь не самый уверенный, возникает ощущение, будто я угодила в водительский ад.
Где-то в начале восьмого въезжаем на Тауэрский мост, и я уже близка к эмоциональному срыву. И без того стрессовая езда еще более отягощается сгущающимися сумерками.
— Боже, какой кошмар, — хнычу я. — Ненавижу водить в Лондоне.
— Я заметил, — насмехается Клемент. — И при этом ты имеешь наглость критиковать мое вождение.
Теперь мне и самой ясно, что в столице все до одного придерживаются агрессивной манеры вождения Клемента. В моем родном городке сумасшедшие за рулем — редкое исключение. Здесь это правило.
— Клемент, пожалуйста, не надо. Я и так обделываюсь, еще ваших замечаний не хватало.
Навигатор выдает очередное указание, однако я настолько погружена в маневрирование по улочкам, что успешно пропускаю его.
— Кажется, ты должна была повернуть направо, — бурчит Клемент.
Пока я размышляю, что же делать дальше, сзади отчаянно сигналят.
— Развернитесь при первой же возможности, — мурлычет навигатор женским голоском.
— Пошла на хрен! — реву я в ответ.
Клемент знай себе посмеивается.
— Остановись, пупсик.
— Где? Я не могу!
Он указывает на стоянку для автобусов, доставляющих туристов к Тауэру.
— Просто остановись вот здесь.
Наверняка по правилам делать этого нельзя, но мне уже плевать. Я останавливаюсь позади автобуса и пытаюсь восстановить дыхание.
— Хочешь, сменю тебя? — предлагает Клемент.
В данный момент подобное предложение звучит для меня как музыка.
Мы одновременно выбираемся из машины. Я устраиваюсь на пассажирском месте и быстренько сдвигаю водительское кресло назад, чтобы Клемент смог втиснуть ноги под рулем. Он усаживается и какое-то время возится с ремнем безопасности. Пристегнувшись, поворачивается ко мне:
— Жива, пупсик?
— Вроде да.
Клемент снимает очки и кладет их в карман на дверце. Бросает взгляд на экран навигатора и врубает передачу.
— Теперь я за рулем, спесивая баба!
— Что-что вы сказали?
— Да это я твоей подружке-роботу.
— А! Тогда ладно.
В следующее мгновение мы делаем рывок с автобусной стоянки, и меня так и отбрасывает на спинку кресла. Клементу не терпится выяснить, способен ли «фиат» развивать сверхсветовую скорость.
Через пяток матерных слов, два неприличных жеста и три минуты мы въезжаем на стоянку. Мне приходится объяснять Клементу, как преодолеть автоматическую пропускную систему. Он благополучно получает талон, и шлагбаум поднимается.
После непродолжительных поисков в дальнем углу обнаруживается свободное место. Клемент круто заворачивает на него и глушит двигатель.
— М-да, это было ужасно во всех смыслах.
— Да забей, пупсик. Мы уже на месте.
— И теперь нам только и остается, что вломиться на заброшенную станцию подземки да отыскать маленький слиток золота, что там спрятали — а может, вовсе и не спрятали — около сорока лет назад.
— Именно так, пупсик! Все проще простого!
— Вообще-то, это был сарказм.
Выбираемся из машины и достаем из багажника рюкзак. Клемент как пушинку закидывает его на плечо, и мы двигаемся по указателям в сторону выхода.
Таковой выводит на тихую улочку. Мы берем влево и под темнеющим небом направляемся в сторону Байвард-стрит.
Вопреки моей надежде на прогулку подольше, на нужной улице мы оказываемся буквально две минуты спустя после выхода из паркинга. Транспортный поток, как выясняется, не ослабевает даже в это время суток.
— Я думала, машин будет поменьше. Это ведь плохо, да?
— Не обращай на машины внимания, пупсик. План такой: просто подходим к калитке и перемахиваем через нее.
— А вдруг кто-нибудь увидит?
— Это же Лондон, а не какое-то захолустье. Всем плевать.
Мне бы его уверенность.
Возле закрытого воротами входа в подземку мы останавливаемся перед светофором. Пользуясь случаем, Клемент небрежно осматривает улицу в обе стороны. Если его что-то и тревожит, на лице это никак не отражается.
— Как только перейдем, не останавливайся и не оглядывайся. Просто иди за мной. Ясно?
— Ясно.
Наконец, поток машин замирает, и Клемент устремляется через проезжую часть.
На противоположной стороне он внезапно останавливается и наклоняется завязать несуществующий шнурок.
— Вы что делаете? — тут же паникую я.
— Просто выгадываю пару секунд, пока машины не тронутся.
Я отчаянно борюсь с острым искушением оглядеться по сторонам. Но Клемент прав, это послужит явственным признаком, что на уме у нас дурное.
Но вот светофор переключается, и вереница автомобилей приходит в движение.
— Вперед! — командует Клемент.
Словно бы прогуливаясь, он подходит к калитке и исчезает на лестнице.
«Блин-блин, вот и мой черед!»
Меня охватывает чувство, будто за моим приближением наблюдает сотня пар незримых глаз.
«Не оборачивайся!»
Хоть калитка и низенькая, я перебираюсь через нее с изяществом бегемотихи на последних месяцах беременности. Оказавшись за оградой, я, не мешкая, мчусь по ступенькам вниз, прочь от невидимых глаз.
На площадке Клемент уже выуживает из рюкзака болторез. Пространство тускло освещается лампочкой в пластиковом плафоне над дверями. Надо думать, установили ее здесь исходя из
