соображений техники безопасности, а не ради удобства злоумышленников вроде нас.
— Как пробьемся здесь, — Клемент кивает на двери, — дальше уже пойдет как по маслу.
— Думаете?
Вместо ответа он осматривает висячий замок и аккуратно обжимает стальную дужку губками болтореза.
— Ну-ка, покажи, на что ты способен, — бормочет он.
Затем делает глубокий вздох, берется за резиновые наконечники инструмента и, широко расставив локти, начинает сводить рукоятки вместе. От напряжения на шее у него вздуваются вены.
К моему удивлению, сталь поддается довольно легко. Впрочем, я могла просто недооценивать животную силу Клемента. Наконец, дужка щелкает, и замок глухо брякается об пол.
— Даже проще, чем я думала, — шепчу я.
— Болторез что надо, пупсик. И с ним можно устроить действительно серьезный допрос.
Мое воображение рисует привязанного к стулу Дэвида Стерлинга, в то время как я оттяпываю ему костлявые пальцы.
— Тогда, пожалуй, стоит придержать его до четверга. На всякий случай.
Клемент улыбается и убирает болторез в рюкзак.
— Дальше нам потребуется лампа. Понесешь?
— Давайте пока побережем заряд, вдруг придется задержаться. — Я включаю телефонный фонарик. — Пока сойдет и этот.
— Черт возьми! Да эта штука умеет даже больше, чем придорожная шлюха!
— Уж поверю вам на слово.
Клемент распахивает дверь и делает приглашающий жест:
— Прошу!
— Нет, после вас.
Он подбирает с пола изувеченный замок.
— Улик лучше не оставлять.
Вновь закинув рюкзак на плечо, Клемент шагает в проем, я следом, после чего он аккуратно прикрывает за нами дверь.
— Вход на саму станцию на другой стороне.
Я освещаю стены и пол подземного перехода, убегающего в темноту. Мы медленно движемся вперед. С каждым шагом шум транспорта наверху становится все тише, а воздух все более спертым. Попахивает сыростью и застарелой мочой.
Без каких-либо ориентиров длину туннеля определить трудно, однако луч фонарика в конце концов выхватывает из мрака ярко-красный знак «Проход запрещен». Выгнутое зеркало, закрепленное на стене на уровне глаз, отражает слабый свет с лестницы слева, которая, очевидно, ведет от главного входа на Байвард-стрит.
— Вот это, должно быть, и есть дверь на станцию, — говорит Клемент.
На выкрашенной в черный цвет деревянной двери сразу несколько угрожающих табличек. Строго говоря, и без них понятно, что посторонним соваться сюда не следует, и это подкрепляется наличием врезного замка вкупе с висячим на стальном запоре.
Клемент ставит рюкзак на пол и вновь достает болторез. Висячий замок постигает та же участь, что и его собрата на другой стороне подземного перехода. Грохот падения металлическим эхом разносится по туннелю.
— Минус один, — бормочет Клемент, вновь копаясь в рюкзаке.
Пока мой вклад в операцию сводится к подсвечиванию фонариком всех движений сообщника.
— Может, уже достать лампу? — предлагаю я.
— Не, не надо. От нее свет на лестницу попадет, прохожие смогут заметить.
Клемент извлекает из рюкзака кейс с инструментами и достает две отвертки и плоскогубцы.
— Посвети-ка на замок, пупсик.
Я послушно подхожу поближе к двери.
Врезной замок сверху прикрыт алюминиевой пластиной, крепящейся на четырех винтах. Клемент по очереди отвинчивает их и, взяв отвертку поменьше, откручивает винтик в основании ручки, после чего снимает ее, оставив на месте металлический штырь.
Затем снимает пластину, открывая механизм замка.
— Понятно, почему они добавили еще и висячий, — заключает Клемент. — Самый простой замок.
— Это же хорошо, да?
— Еще как!
Он орудует пассатижами и отверткой во внутренностях замка. Вскоре Клемент, отстранившись от двери, проворачивает плоскогубцами торчащий металлический штырь от ручки. Потом свободной рукой просовывает отвертку в щель между дверью и косяком и, действуя ею как рычагом, открывает дверь.
Из темноты нас обдает волной затхлого воздуха.
— Вау, Клемент, я впечатлена. Где вы этому научились?
— Грехи юности.
Клемент кладет пассатижи и отвертки в кейс, который убирает обратно в рюкзак.
— Вот теперь она нам понадобится.
Он достает лампу и ставит ее за дверью на пол, направив в темноту.
— Давай, пупсик, включай. Посмотрим, с чем мы тут имеем дело.
Я наклоняюсь и щелкаю выключателем.
— Вот же гадство! — сдавленно чертыхается Клемент.
30
Перед нами металлическая лестница, спускающаяся в абсолютно пустой зал размером, насколько можно разглядеть в луче света, примерно десять на десять метров. Очень похоже на заброшенный дом, в котором я в детстве играла с друзьями: голые кирпичные стены да балки и полное отсутствие каких-либо признаков, указывающих на былое предназначение помещения.
Отнюдь не то, что я ожидала увидеть — как и Клемент, судя по его реакции.
— И это бывшая станция подземки? — недоверчиво спрашиваю я.
— Именно так.
— И что с ней случилось?
— Без понятия, но выглядит так, будто отсюда вынесли все подчистую.
— Но это же очень плохо! А вдруг они, сами того не заметив, вынесли и слиток?
— Тогда мы его не найдем. Только станцию закрыли задолго до ограбления на Бейкер-стрит, так что, если Гарри все-таки припрятал золотишко именно здесь, наверняка в то время зал уже так и выглядел.
— Значит, нам придется обыскать каждый уголок?
— Ага, хотя разумнее будет начать с места, где раньше находилась касса.
— А где она находилась?
— Отсюда не понять. Давай, бери лампу.
Клемент подхватывает рюкзак, и вместе мы вступаем на металлическую лестничную площадку. Затем Клемент закрывает дверь, заточив нас в сыром и душном зале.
Я поднимаю светильник и направляю его на лестницу. Вид у нее хлипкий, кто знает, когда ее собрали из подручных материалов. Поручнем служит стойка строительных лесов, прикрепленная к ступенькам ржавыми подпорками. От площадки до бетонного пола внизу никак не меньше двух с половиной метров.
— Осторожнее здесь, пупсик! — предостерегает меня Клемент после первых же шагов вниз.
Да уж, падение с шаткой лестницы послужит впечатляющим итогом моего везения за прошедшую неделю. Потому я внимаю предупреждению Клемента и аккуратно ставлю ноги. На каждое движение ступеньки отзываются металлическим скрежетом.
Внизу масштаб нашей задачи становится более чем очевидным.
— И откуда же начинать, черт побери? — бормочу я.
— Действуем методом исключения.
— Как это?
— Дай-ка лампу.
Клемент проходит со светильником в центр зала, поднимает его над головой и медленно ведет лучом справа налево по дальней стене.
— Вот! Смотри.
Я подбираюсь к нему и поднимаю взгляд на стену.
— Видишь?
— О да, вижу!
На стене висят два плаката, выцветшие и основательно потрепанные. Каких-либо деталей и даже цветов уже не разобрать, однако часть текста на них пока еще вполне разборчива. Левый плакат предлагает отведать ирландский виски «Джеймсон», но картинка под заголовком едва-едва угадывается. Правый же сохранился малость получше: сверху белыми буквами напечатано «Джули Эндрюс», а под ними — «Гавайи».
— Это афиша? — догадываюсь я.
— Ага.
— Никогда
