меня, ты подставил человека, которого я люблю! И предлагаешь мне такое? Что тебе отец взамен пообещал за эту подлость?
Максим молчит, тяжело дышит, глядя в пол, я догадываюсь сама:
— Машину, да? Надька говорила, тебе новую отец купил. Крутую спортивную тачку. Ну так наслаждайся ей, Макс, ты сам ее выбрал. А ко мне больше никогда не подходи. Понял? Еще раз приблизишься, клянусь, я тебя ударю.
Он смотрит затуманенным от алкоголя взглядом, я прохожу мимо в обратную сторону. Хватаю с вешалки куртку, спешно натягиваю.
— Ты чего, ты куда? — подскакивают со своих мест девчонки.
— Мне домой пора. Все, девочки, извиняйте. Люблю вас. Всех с наступающим.
Я выскакиваю на мороз, быстрым шагом прохожу несколько сотен метров, потом останавливаюсь и застегиваюсь, поправляю шарф, надеваю шапку. Я только пришла в себя после болезни, не хватало еще пойти на новый круг.
Дальше иду уже не так быстро. Влад знал? Конечно, знал, как иначе. И про Лизу? Я вспоминаю, как спокойно он отреагировал тогда на мой рассказ. И каким был напряженным в целом. Что он сказал: что у них изменились планы, а на вопрос почему, ответил, чтобы не брала в голову.
Я останавливаюсь. А если это все из-за меня? Боже, так ведь и было скорее всего. Они разыграли спектакль, Макс ухаживал за мной, а потом они подсунули Лизу, рассчитав, что на эмоциях я могу сболтнуть лишнего. И Максим так удачно ждал меня возле торгового центра. И я действительно проболталась, а Лебедев мог использовать это против Влада. Потому тот и решил разорвать фиктивный брак: я скомпрометировала его.
— Черт, — я прикрываю глаза, выдыхая. Это я виновата. Я. А он не стал рассказывать, чтобы я не мучилась угрызениями совести. И что теперь делать?
Я стою еще с минуту, случайные люди спешат домой или в кафе, обходя меня стороной. Киваю своим мыслям и иду к метро, хохлясь при налетающем ветре со снегом.
Что теперь делать? Ничего. Влад принял решение расстаться. И не стоит выискивать оправданий, того хуже: причин встретиться с ним. Все это бессмысленно. Прошлое осталось в прошлом, и Яров там же.
Влад
— Может, все-таки останешься?
Смотрю на маму и медленно качаю головой. Традиционный предновогодний ужин подходит к концу. Вся семья в сборе, ну кроме Стаса. Впрочем, это тоже почти традиционно. Мама некоторое время молчит, сверля меня взглядом так, что даже я чувствую себя неуютно.
— Ты там третий глаз что ли подключила? — шучу над ней. Мама фыркает, поднимаясь.
— Пойдем, у меня для тебя подарок.
Я поднимаюсь и иду следом за ней в библиотеку.
— Садись, — кивает на кресло, я опускаюсь на край, упираясь локтями в колени. Мама присаживается на стол, складывая на груди руки.
— А я говорила, что ты все испортишь.
Вздергиваю брови, а потом качаю головой, выпрямляясь. Вот только этого мне не хватало.
— Мам, давай не будем.
— Конечно, давай, — и продолжает. — Ты себя в зеркало видел? В гроб краше кладут, прости господи. Просто ответь мне на вопрос: как можно было лишиться такой девочки, как Арина?
— Мам… — я морщусь.
Это имя, произнесенное вслух, отдается покалыванием внутри, где-то в области груди, а потом дрожью бежит по желудку вниз и оседает в животе. Задолбало так реагировать. Месяц прошел, месяц.
— Влад, я никогда не видела тебя таким счастливым.
Очередной спазм сдавливает горло.
— Мам, к чему это? Мы расстались.
— Почему?!
Я вздыхаю, качая головой. Черт, как же я устал.
— Потому что не было у нас никаких отношений, — поднимаю на нее глаза. — Мне нужна была хорошая репутация, жена. А так как в реальности я не хотел жениться, то нашел подходящую девочку. У нас был договор на фиктивный брак. Но не срослось. Все, мам, больше ничего.
Она хлопает глазами, открыв рот, выглядит забавно. Тяжело выдыхает, отворачиваясь. Потом качает головой и выдает:
— Я воспитала идиота.
— Спасибо, мам, отличный подарок на новый год.
Я встаю, она тоже выпрямляется.
— Мальчик мой, тебе тридцать пять лет, может, ты уже перестанешь прятать голову в песок? Я твоя мать, и если я говорю, что не видела тебя никогда таким счастливым, значит, так и есть. Эта девчонка влюблена в тебя. Не нужно быть ясновидящим, чтобы это заметить. А ты, идиот несчастный, влюблен в нее. Только не хочешь сам себе в этом признаться. Потому что признаться — значит изменить свою жизнь. Взять на себя ответственность за другого человека, принять страх, что будет непросто, что может не получиться, что придется работать над собой, уступать, да, милый, сдавать свои позиции. Как мы это не любим, да? Мы же альфа-самцы… Тьфу на вас.
Она подходит ко мне, кладет руку мне на грудь.
— Сынок, ты многого добился, ты стал большим человеком, ты умный, красивый, целеустремленный, есть, чем гордиться. Но вот что я тебе скажу: если ты сейчас струсишь, я перестану тебя уважать.
Она несколько раз хлопает меня по груди, потом идет к шкафу и достает с полки две небольших коробки, завернутых в бумагу.
— Это тебе, — тычет коробкой мне в грудь, я беру ее в руки. Сверху опускается еще одна поменьше. — А это Арине. От меня.
Мы смотрим друг на друга, потом она кивает и уходит, тихо прикрывая за собой дверь. Я стою один посреди комнаты и чувствую себя… Идиотом.
Если мама думает, что открывает для меня истину — то нет. Весь этот месяц я только об этом и думаю.
Каждый раз захожу в квартиру и инстинктивно прислушиваюсь, ожидая легких шагов. Жду, что Арина выскочит мне навстречу с улыбкой и горящими глазами. Ем и вспоминаю, как мы с ней готовили вместе. Сижу на диване и тоже вспоминаю о ней. Хоть квартиру продавай нахрен. Такое ощущение, что каждый предмет здесь пропитался духом этой девчонки. И смотрит на меня укоризненно, мол, и куда ты ее дел, нам с ней хорошо было.
Да мне тоже было хорошо…
— Черт, — потираю лицо рукой и иду на выход. Целую маму, жму руку отцу и Славке.
— Стаса увидишь, передавай привет блудному сыну, — говорит мама.
— Хорошо.
Вряд ли я его увижу, конечно. Стас живет своей жизнью, не сильно стремясь в семью. И хотя у нас неплохие отношения, вряд ли он будет считаться с моим мнением, если я попрошу его навестить предков.
Выезжаю на подсвеченную фонарями дорогу, мелкий метельный снег тут же начинает бить в окно. Еду и не могу перестать думать о сказанном мамой. И вспоминаю то и дело, как
