и он не хотел делать это с тобой?
Я отрицательно покачала головой.
— Я не чувствовала себя так плохо после биопсии и не была настолько пьяна.
— Обалдеть. Ты все время твердила мне, что была белой девочкой и упала в мусорное ведро возле бара.
— Нет, не говорила.
Ладно, это могло бы объяснить синяк на моем бедре. Это все еще не оправдывало Джона за то, что он просто оставил записку. Он оставался со мной во время гораздо худших вещей, чем пьяная глупость.
— Как скажешь, Мел. Было приятно видеть, что ты хоть раз отпустила себя, но ты все еще не можешь преодолеть свою неуверенность. Просто позволь мальчику любить тебя и перестань думать. Я обещаю, что ты будешь намного счастливее.
— Как скажешь, Вэл.
* * *
Валери болтала почти всю дорогу до дома нашей мамы в Принсвилле, но я была занята проверкой телефона. Я хотела написать Джону, но не знала, что именно. Если я действительно была так пьяна, как сказала Валери, кто знает, что еще я могла натворить. Из-за чего сорока пятиминутная поездка домой показалась мне еще более долгой, когда я просто продолжала думать обо всех глупостях, которые, вероятно, совершила.
Мои родители купили дом на ранчо в лесистом районе, когда он был впервые построен. Я была совсем маленькой, когда мы переехали туда, и была так взволнована, чтобы выбраться из крошечной квартиры в место с тротуарами и огороженным задним двором с деревянными качелями. Прошло тринадцать лет, и это место утратило свой блеск. Не помогало и то, что чем больше ссорились мои родители, тем больше дом принимал на себя главный удар. Наша трава уже давно вымерла, и сайдинг был скорее бежевого цвета, чем белого. Подъезжать к дому было почти неловко.
— Дом, милый дом, — пробормотала я.
— Ей действительно нужно просто продать это место и купить что-нибудь с меньшими затратами на обслуживание, — сказала Валери, выходя из машины и хватая свою сумку с заднего сиденья.
— Согласна. Но она никогда этого не сделает.
После развода мы пытались уговорить маму снять кондоминиум или хотя бы квартиру, но она все твердила, что никогда не переедет. Она боролась за дом при разводе и сказала, что не собирается избавляться от того, за что они заплатили.
Мама все еще была на работе, когда мы приехали, но, по крайней мере, в доме было чисто. В прошлый раз, когда мы вернулись домой, у нее были коробки, сложенные в прихожей, и грязная посуда по всей кухне. Похоже, она справилась с каким-то страхом, и дом действительно выглядел намного лучше. Гостиная была свежевыкрашена в светло-серый цвет, а там, где она выходила на кухню, она выложила новую плитку. Бежевые ковры не выглядели так, как будто они были плохо убраны, и коридор к нашим спальням и ванной был свободен от любого белья или других препятствий.
— Похоже, мама прибралась, — сказала Валери.
— Да.
Я смотрела на все, что она сделала, даже в моей спальне. Она всегда оставляла все как есть после того, как я ушла, хотя я в основном убирала все, чтобы двигаться, но на этот раз это выглядело так, как будто она перестроилась. Футон, на котором я спала, был застелен чистым белым стеганым одеялом, а рядом с ним стояли небольшая книжная полка и письменный стол с книгами по недвижимости, лежащими рядом с ее древним ноутбуком. Я думаю, что моя комната была переделана под офис. Офис, который она использовала, чтобы, возможно, получить лицензию на недвижимость.
— Эй, Вэл? — закричала я.
Старая комната Валери была рядом с моей, так что она появилась через несколько секунд.
— Да?
Я взяла одну из книг, лежавших на столе.
— Мама встречается с риэлтором или сама им становится?
Вэл подняла бровь.
— Разве она тебе не сказала? Она так долго готовилась, чтобы сдать экзамен.
Я отрицательно покачала головой. Я была так погружена в свой собственный мир, что упустила то, что делала моя мама.
— Нет. Наверное, я многое упустила.
Я отложила книгу, и Валери схватила меня за руку.
— Эй. У тебя было много дел. Нет никаких причин думать, что ты сделала что-то не так.
Слезы застилали мне глаза, когда я посмотрела на Валери.
— Как долго я была эгоисткой?
— Дорогая, ты не эгоистка.
Я покачала головой, слезы застилали мне глаза.
— Нет, я такая. Может быть, в этом году я и прошла через какое-то дерьмо, но это не означало, что я должна была похоронить себя в собственной жалости. Когда мама переживала все это с папой, я должна была быть рядом с ней, а не просто убегать в школу и заниматься работой. Мне следовало звонить тебе чаще, когда ты только переехала в Чикаго. Мне следовало слушать Джона, а не просто думать о том, чего я от него хочу.
— О, сестренка, иногда нормально — быть эгоисткой. У тебя был тяжелый год. — Она притянула меня к себе, и я позволила ей это.
— Я знаю. Но обещаю, что все будет лучше. Вам это нужно.
Валери погладила меня по спине.
— Я ничего от тебя не жду, сестренка. Я просто хочу, чтобы ты была собой, и думаю, что это все, что нужно. Освободи себя от всех этих мыслей, что все должно быть определенным образом, и отпусти. Наслаждайся моментом.
Отпустить. Это то, что Джон говорил мне снова и снова. Может, если бы я отпустила, то заметила бы, что происходит вокруг. Наконец пришло время отпустить свою неуверенность и двигаться дальше. Будь прокляты рак и мальчики.
Глава 26
Потребовались усилия, но я, наконец, научилась отпускать и забывать весь багаж, который тяготил меня. Я могла смеяться вместе с мамой и сестрой за ужином. Я смогла забыть о выпускных экзаменах и всех стрессах в колледже. Было приятно просто посидеть, расслабиться и ни о чем не беспокоиться.
Мама говорила со мной о получении лицензии на недвижимость. Она сказала, что, хотя все застрахованное приносило свои положительные результаты, пришло время перемен. Рынок жилья, возможно, рухнул, но со всеми своими знакомствами на работе она думала, что у нее будет хорошее начало. У нее были такие качества, которые я знала, помогут ей справиться. Даже если у нее не получится, даже если бы она потерпела неудачу, я была бы рядом с ней, когда она нуждалась в ком-то. Так же, как она и Валери были со мной, когда я нуждалась в них.
Но, конечно, был белый слон, к которому
