мне на плечи.
— Дело совсем не в этом. Ты же знаешь, что я забочусь о тебе. Я забочусь о тебе так чертовски сильно, что мне больно.
— Тогда почему ты просто не сделаешь это со мной?
— Потому что ты мне слишком дорога, чтобы заниматься с тобой бессмысленным сексом.
— Пф! — Я плюхнулась на кровать. У меня кружилась голова, и я не совсем понимала, что говорю.
— Рыжая… — Джон сел на кровать рядом со мной, положил руки на мое лицо и встретился со мной взглядом. — Ты же знаешь, что я хочу тебя. Я только и делал, что говорил тебе об этом. Но тебе только что сделали еще одну процедуру сегодня, и ты в хлам. Я не собираюсь делать то, о чем мы оба пожалеем, когда ты протрезвеешь.
Я толкнула его руки вниз.
— Значит, ты пожалеешь обо мне?
Он покачал головой и глубоко вздохнул.
— Я этого не говорил.
— Ты думаешь обо мне только как о каком-то раковом уродце. Ты будешь целоваться со мной, конечно, и заботиться обо мне, но, когда дело доходит до того, чтобы действительно заняться сексом? О нет. Не могу так поступить с раковой девушкой. Хотя ты, наверное, делал это с миллионом других девушек в доме «Альфа-Мю».
— Это чушь собачья, и ты это знаешь. Ты же знаешь, как я забочусь о тебе. А что касается секса, ты этого хочешь? Чтобы я просто трахнул тебя сегодня ночью, когда ты едва стоишь на ногах? Я не собираюсь этого делать.
— Я вполне могу стоять. Ты просто используешь это как оправдание. — Я снова упала на подушку. Я могла бы встать… может быть.
Он застонал:
— Мелани, это просто смешно. Я не собираюсь сидеть здесь и спорить с тобой о сексе. Если ты не понимаешь, как сильно я забочусь о тебе сейчас, то я не знаю, что еще я могу тебе сказать.
— Скажи мне, что ты хочешь заняться со мной любовью и что удерживает тебя от этого.
— Что?
Я не знала, откуда взялись эти слова, но они все выплеснулись из меня. Я встретила его взгляд, глядя прямо на него.
— Скажи мне, что мешает тебе любить меня?
Джон что-то пробормотал, но я его не поняла. Я хотела спросить, но в голове у меня стучало, а глаза казались такими тяжелыми, а кровать такой удобной.
— Рыжая, ты в порядке? — Джон казался таким далеким. Так далеко. Я закрыла глаза и больше не слышала его голоса. Я не могла видеть его красивое лицо, и мне не нужно было сталкиваться с его отказом.
Глава 25
Когда я проснулась на следующее утро, в голове у меня стучало. Я застонала и перевернулась на другой бок, надеясь уткнуться головой в грудь Джона и поспать еще немного. Но Джона там не было. Я открыла глаза, и в комнате стало слишком светло. Я продрала глаза и ощупала левую сторону кровати. Пусто.
Мои глаза, наконец, привыкли к свету, и я увидела ярко-желтую липкую записку на подушке. Все, что он написал, было «Прости».
Я села прямо. Чемодан Джона, который всегда стоял в углу, исчез. Я встала и посмотрела в окно. Его джип не был припаркован перед домом. Он действительно исчез. Он даже не попрощался.
Я услышала громкий стон с дивана и обошла свой книжный шкаф. Валери лежала на диване, щурясь и не мигая.
— Никогда. Больше. Не пью.
— Ты можешь повторить это еще раз, — пробормотала я.
Она потерла глаза, ее макияж размазался по рукам.
— Мы же не сделали какую-нибудь глупость, вроде того, что у нас была групповушка, не так ли?
Я выдохнула:
— Нет, если только эта групповуха не была связана с чем-то, что заставило Джона уйти.
— Что? — Она медленно села, держась за голову.
— Я мало что помню, но мне кажется, что мы поссорились, и все, что я могу показать — липкую записку на моей подушке.
Она покачала головой.
— У меня слишком сильное похмелье, чтобы обсуждать это сейчас, но после завтрака мы будем анализировать это всю дорогу домой.
Я не покупала продукты с тех пор, как знала, что поеду домой, и мы не могли приготовить завтрак, но Валери это устраивало. Ее идея готовить заключалась в простом выборе нового ресторана. Мы остановились в маленькой закусочной недалеко от кампуса. Он был открыт 24 часа и всегда кишел студентами. Но сегодня утром он был пуст.
К тому времени, когда Валери выпила две чашки кофе и съела половину омлета, она, наконец, заговорила.
— Ладно, Мел, выкладывай.
Я раздвоила свой бекон. На самом деле я не была голодна, но Валери клялась, что жирная пища излечивает похмелье, и в голове у меня стучало.
— Что выкладывать?
Она звякнула ложечкой о кофейную чашку и высыпала в нее еще фунт сахара.
— Что, черт возьми, произошло между тобой и Джоном? Вы двое были повсюду друг с другом на танцполе, а потом он просто оставил записку? Это не похоже на него.
— Откуда ты вообще знаешь, что происходило в «Гэтсби»? Ты вся была в Брэде.
Я подняла голову, когда Валери закатила глаза.
— Да ладно тебе. Не вешай это на меня. Я целовалась с одним из случайных братьев Джона по Братству. Это никому не повредило, и мне было все равно, что он ушел. Ты действительно любишь этого парня.
Я чуть не подавилась беконом, и мне пришлось стукнуть себя кулаком в грудь.
— Я никогда не говорила, что люблю Джона.
— Да, но ты знаешь это. Это ясно как божий день. Тебе нужно перестать быть такой девчонкой, избавиться от всего, что тебя сдерживает, и влюбиться с полной силой.
— Даже если бы я и любила его, для любви нужны двое, и, судя по тому, как он ушел вчера вечером, я не уверена, что он чувствует то же самое.
Валери постучала ложкой по кружке.
— Серьезно, перестань жалеть. Это то, что ты сделала прошлой ночью, чтобы заставить его уйти?
Я почувствовала, как нарастает напряжение, и сжала руки в кулаки.
— Нет, он ушел, потому что я сделала то, что ты сказала. Я хотела переспать с ним, но он мне отказал.
Она моргнула.
— Прости? Ты только что сказала, что парень, который практически трахал тебя на танцполе, отказался от секса?
— Именно об этом я и говорю.
— Может быть, это из-за того, что тебе только что сделали еще одну процедуру? Или, может, потому что ты была так пьяна, что едва могла ходить,
