знакомые места. Вот самосвалы, поднимая пыль, ползут вдоль длинной-предлинной трассы. Вот около барака кто-то развешивает белье. Повсюду пески. Вот насосная станция. Рабочие, сваривающие трубы, дорожные работы... А вот и главное — снимки, изображающие момент взрыва возвышенности.
— Как на войне, — сказал кто-то рядом с Махидиль.
— Ой, а вон и сама Диля! — воскликнула одна из сокурсниц.
На фотографии Махидиль была в спортивных брюках, клетчатой мужской рубашке.
Подруги упросили Махидиль рассказать о своей работе. Но разве можно в двух словах передать все... Слишком много было событий, не знаешь, с чего начать.
Зазвенел звонок. Когда входишь в большой переполненный зал, тебя невольно охватывает волнение, даже если ты пришел сюда не выступать, а посидеть и послушать, что будут говорить другие.
Первым выступил заместитель министра водного хозяйства. Он начал с того, что проблема воды на сегодняшний день — вопрос всемирного масштаба. На земном шаре еще много «белых пятен», не дающих никакой пользы человечеству. И среди них пустыни, засоленные земли. Человечество должно заставить эти земли служить себе. Для этого необходимы коллективные усилия государств, сотрудничество ученых всех заинтересованных стран — такова инициатива партии и Советского правительства.
Затем выступающий перешел к обобщению опыта ирригационных работ последних лет, ведущихся современными методами.
Махидиль смотрела на докладчика и думала: «Не брат ли он Хашима? Похож лицом, но непохож в основном: нет пустых, красивых слов, на которые тот падок... Разговор ведет дельный — о главном, о необходимом».
Профессор Данилевич сидит в президиуме рядом с секретарем Центрального Комитета. Они иногда о чем-то переговариваются шепотом. Махидиль восхищена профессором. Настоящий ученый, настоящий человек! Не каждому дано признать свой проект — детище многих лет жизни и работы — устаревшим. Да, люди науки, инженеры должны думать прежде всего не о себе — о благе всех.
Махидиль принялась искать глазами Латифа. Она и голову повернула, вытянула шею, но на нее стали обращать внимание, и девушка сконфузилась.
Начались выступления представителей отдельных организаций, строительных объектов. Очередь дошла до Махидиль. Когда объявили, что слово предоставляется начальнику участка Кызылкумской трассы Махидиль Салимовой, раздались аплодисменты.
Как в тумане, она шла по проходу, поднималась на сцену. Никогда ей не приходилось выступать в таком большом зале, когда на тебя устремлено столько глаз. Сначала она испугалась, не узнав собственного голоса. Но потом волнение прошло, и она уже не думала о голосе, а старалась рассказать коротко о главном. Правда, смущение опять пришло, когда зал вдруг загудел и зааплодировал. В сущности, она говорила ведь о самом будничном: о сокращении сроков строительства.
Зал дружно аплодировал. Аплодировал и президиум, а секретарь ЦК что-то записывал в блокнот.
Сходя со сцены после выступления, Махидиль вдруг увидела Даниярова. Может быть, это ей показалось, но в тот миг она была уверена, что видит именно его.
Во время перерыва Махидиль поспешила в фойе в надежде встретить Латифа. Но разве встретишь, когда столько народу вокруг?
Между тем и он искал ее. Один раз она увидела его у двери в зал, но пока пробиралась туда сквозь толпу, его и след простыл. Вместо Латифа она столкнулась с Данилевичем и секретарем ЦК.
— А-а, «девушка пустыни», — добродушно улыбнулся профессор. — Вы молодчина.
Секретарь, пожав ей руку, похвалил за выступление. Стал расспрашивать об условиях жизни рабочих на стройке, о ее жизни. Махидиль оробела, но отвечала, не скрывая при этом и трудностей, и недостатков.
— Если вам понадобится помощь, обращайтесь! — Секретарь опять протянул ей руку.
— Спасибо!
Кончился перерыв, и Махидиль, так и не встретив Латифа, уселась на свое место.
Кто-то передал девушке записку. Ей бы ее прочитать, а она зажала записку в руке, позабыв про нее. Видно, не прошло волнение от встречи с секретарем ЦК и профессором. Но вот она кому-то зааплодировала, записка упала на пол, и только тогда Махидиль вспомнила о ней, подняла и прочла: «После совещания буду ждать вас в вестибюле у выхода. Данияров».
...У гардероба ее опять окружили подруги. Договаривались, когда встретиться, посидеть, повспоминать... Подхватили друг друга под руку и стали продвигаться к дверям. Махидиль отстала. Подруги заметили это. Они посмотрели в ту сторону, куда смотрела Махидиль. Там стоял высокий, хорошо одетый мужчина и улыбался. Кто-то легонько толкнул Махидиль в бок и прошептал:
— Ладно, позвонишь... Только не забудь...
Она осталась одна.
— Салям, Махидиль! Не думал, что встречу вас сегодня.
Нет, не этих слов она ждала. Хоть бы сказал: соскучился, наконец-то встретились и никуда не надо спешить... Правда, кругом люди. Как на людях такое говорить! И все-таки ей было обидно, что она, дура, столько думала о нем, а у него не нашлось слов потеплее. Потом он стал спрашивать о стройке, и она опять думала, что он не то спрашивает, не о том говорит.
Так дошли они до Анхора.
— Вы не торопитесь домой? — спросил он.
Махидиль удивленно посмотрела на него. Как можно после долгой разлуки спрашивать об этом?
Латиф не заметил ее удивления и предложил:
— Пойдемте в кино.
— Пойдемте.
Махидиль смотрела на экран, но мало что видела. Ее ладонь лежала на подлокотнике кресла, касаясь горячей руки Латифа. Плечи их тоже касались. Махидиль боялась шелохнуться.
После кино он проводил ее домой. Договорились о встрече на завтра.
И вот они встретились и сидят в том же кафе «Ветерок» под открытым небом.
— О чем вы думаете? — спросил он.
— Ни о чем, — ответила Махидиль. — А вы?
— Тоже ни о чем...
Они улыбнулись друг другу.
И уже не в первый раз Махидиль подумала: «А вдруг у него есть жена, дети? Почему она не решается спросить его об этом?»
II
Тетушка Мастура уже два дня занята встречей гостей. Без конца заходят соседи, знакомые, родственники. Конечно, разговор заводят о свадьбах, о невестах, а главное — о женихах. Еще бы! Такая завидная невеста — дочь Мастуры-апа! Кто-то начнет расхваливать сына, что он очень серьезный, другой говорит о брате, третий о племяннике.
Тетушке Мастуре очень хотелось заговорить с Махидиль о замужестве, но она боялась, что та рассердится. А вдруг Махидиль уже
