Книга На гуме - Глеб Берг

– Прикольнуться хотели, – отмахнулся Мини-Гера.

***

В разборках, протоколах и телефонных звонках наступило утро. Телок мы отправили домой. Мини-Гера и Хусик объяснялись с подоспевшими дэпсами, а Ислам с мобильным в руках разгуливал по частично перекрытому из-за аварии Кутузовскому. Выслушивая ругань разъяренного отца, он с недовольным видом пинал по асфальту смятую жестяную банку.

Покасуть да дело, я прогулялся до ближайшей палатки, купил вафельный рожок и, откусывая от него большие куски (облизывать мужчине не престало), неторопливо брел назад.

Тем временем, Ислам, узнав о себе много нового, повесил трубку и направился к обочине, когда путь ему преградил трогавшийся с остановки автобус.

– КУДА ПРЕШЬ, БЛЯ!? – рявкнул водитель.

– ЧО, НАХУЙ?! – с полоборота завелся Ислам, счастливый предоставленному шансу отвести душу. Глаза его мгновенно налились кровью.

Малочисленные утренние пассажиры в ожидании назревающего скандала припали к окнам, оживленно моргая слипшимися со сна глазами. Гера и Хусик тут же навострили уши, а на головах милиционеров сжались пилотки.

Водитель же, вдруг осознав, что сейчас его будут калечить, сменил гнев на милость.

– Не видишь, автобус едет, людей везет? – детским голосом пояснил он.

В ответ разящие удары настоящих костяных кулаков один за другим содрогнули стальной кузов.

– А-ну, выходи, пидарас! – прокричал Ислам в открытое окошко кабины. -Хуй нюхать будешь!

Отпрянув в сторону, водитель решил не испытывать судьбу и, резко надавив на газ, с ветерком понесся к следующей остановке – подальше от греха.

8

Июнь в университете – мертвый месяц – занятия уже не идут, дети приезжают только на экзамены и консультации. Из тех, кто приезжает, примерно половина не курит, а из тех кто курит, процентов девяносто предпочитает делать это на улице. Первогумовские курилки стоят пустыми и даже завсегдатаи, весь год торчавшие в них безвылазно, куда-то испаряются. Именно в такую курилку-призрак я заглянул, сдав последний гос. Прикусив мундштук своего экстра-легкого Парламента, я попытался осмыслить прошедшие годы – что я вынес, чему научился. Итоги огорчали меня. Я узнал процентов десять из того, что мог, пристрастился к наркотикам и алкоголю, постоянно огорчал маму, а круг моего общения замыкался в основном на немыслимых нацменах, точно знавших, что по жизни они хотят кайфовать в кальянных и сверкать туфлями в торговых центрах. Сам я слабо представлял, чем займусь дальше. Ясно было одно – хиповать мне уже хватит. У меня не было ни работы, ни профессии, ни желания учиться дальше. Я стоял, опершись о стену, и затяжка за затяжкой переводил на пепел свою последнюю сигарету, когда мои размышления нарушила Мира:

– Эй, пончик, ты что такой задумчивый? – весело спросила она.

– Шаурмой траванулся, – ответил я первое, что пришло в голову.

Поцеловав меня, Мира стала рядом и насуплено уставилась в окно. Мы молчали. Наконец, я заглянул ей в глаза – там явно шел какой-то мыслительный процесс. Прикусив губу, она смотрела в точку и не обращала на меня никакого внимания. Испугавшись, что из ушей у нее сейчас пойдет пар, я несколько раз провел ладонью перед ее красивым лицом.

– Что? – опомнилась она.

– Сегодня последний гос сдал.

– Пончик, какой молодец! – вернулась она в свой обычный режим, – надеюсь, на «пятерку»?

– Ну, почти – главное, что сдал.

– Чем теперь будешь заниматься?

– Не знаю, хочу в Европу поехать, расслабиться, мозги проветрить.

– Про меня теперь забудешь и больше мы с тобой не увидимся, – грустно перевела она услышанное.

– Вздор! – возразил я, и, встретив ее удивленный взгляд, с улыбкой пояснил, – э, зачем так говоришь!?

– Потому что так и будет, – она достала из сумочки пачку тонких ментоловых сигарет.

– Мира! Ты куришь?!

– Нет, – она взяла сигарету в зубы.

Пошарив в карманах, я достал зажигалку и дал ей прикурить.

– А может ты меня похитишь? – сделав затяжку, оживилась она.

– Может и похищу. Ты же не будешь сопротивляться?

– Не буду.

– Да, даже если будешь! – улыбнулся я, – Кто из нас мужчина!?

В курилку зашли двое пожилых преподавателей в немодных серых пиджаках и закурили какую-то вонючую дрянь из золотистых пачек.

– Сколько ты зарабатываешь, пончик?

– Какая разница? Если я тебя похищу, это будет уже неважно, потому что мы все равно уедем.

Черт, это было бы охренительно наивно похитить девочку из такой семьи и ждать, когда ее родственники приедут к тебе домой с мясницкими тесаками. Один из преподов взглянул на нас с сожалением.

Докурив, Мира потушила свою зубочистку, и мы вышли на улицу. У самого входа в корпус были припаркованы две вылизанные тачки на спокойных колесах – Вольво S80 и Тойота Камри. Рядом стояли три молодых кавказца и вполголоса что-то обсуждали. Я удивился, что из окон машин не орал говнорэп или какой-нибудь запредельный шансон. Да и вообще, немыслимые Брабусы сменили обывательские "шведы" и "японцы", а вместо того, чтобы кричать благим матом и плеваться шелухой от семечек, эти парни что-то мирно обсуждали. Если бы не яркие замшевые мокасины поверх носков я бы и вовсе не признал в них нашенских.

– Дай сигарету, – попросил я Миру.

– Бери все, – протянула она пачку, – мне дома все равно курить не разрешают.

Несколько секунд мы стояли друг против друга. Ее голубые глаза скрывали длинные черные ресницы – думаю, она их даже не красила. Я хотел коснуться ее лица, чтобы она на меня посмотрела, но при свидетелях это было неуместно.

– Позвони как-нибудь, – попросила она.

– Конечно, дорогая.

Она поцеловала меня и вскоре скрылась за углом корпуса, где ее дожидался водитель. Я немного посмотрел ей вслед, а потом развернулся и побрел мимо вечного огня в сторону цирка. Неприглядное серое здание первого гума провожало меня безразличным взглядом сотен непромытых окон. В фонтане против главного входа барахтался какой-то патлатый биолог. Его пьяные друзья не давали ему выбраться, толкая обратно в бассейн.

– Э, босота! – крикнул я им, чтобы вернуться в тонус после трогательной сцены прощания, – я вам на грудь кончал!

У босоты, несмотря на повышенный градус и численное превосходство, не хватило жопы ответить.

Здесь же, у фонтана, на спинках скамеек сидели разношерстные компании студентов – от мажоров с золотыми Верту до готов со смоки айз. От одной из толпишек вдруг отделилось тщедушное тельце в клетчатых брюках – это Мини-Гера услышал мой клич.

– Оу, Марк! – засеменил он в