Но что он окажется выдвиженцем именно самого И.В. Сталина… Так ведь это в корне меняло всю ситуацию. А Романов еще молчал, то ли сробел, то ли издевается, гад дворянский!
Укоризненно посмотрел в сторону великого князя, негромко сказал:
— Что же вы, товарищ? Вам выпала такая великая честь, а вы молчите, нехорошо, батенька, нехорошо!
Что мог на это ответить Сергей Александрович? Лучше всего ничего. А то вставать между секретарем ЦК и немалым партийным функционером было чревато. Ну его к богу или к черту!
В итоге лишь покаянно пожал плечами и смущенно улыбнулся. Мол, я не я, и гхм! Короче, решайте сами, а я вот тута, весь такой белый, смирный и смущенный.
Васильев медленно встал. Делать было нечего, ситуацию надо немедленно менять, а то по башке получит первым он сам, а не этот дурак великий князь, что б ему в аду тысяче лет в огне гореть!
Солидно откашлялся и не спешно заговорил:
— Товарищи, все говорившие уже предлагали пока отложить принятие означенного вступающего, как великого князя, то есть из-за происхождения. Однако, предыдущие пленумы ЦК в 1930-е годы неоднократно отмечали устарелость такой догмы.
Мы, товарищи, большевики и гибко подходим к текущей обстановке. В годы Гражданской войны только пролетариат и, в меньшей степени, трудовое крестьянство были основой партии. Вот и приходилось, брать представителей пролетариата, с опаской бедноту и незаможних середняков, гневно отвергая наглые попытки мелкобуржуазных слоев и различных дворянчиков.
Но, товарищи, сейчас уже конец 1930-х годов, есть мощное, консолидированное советское общество трудящихся в виде союзных рабочего класса, колхозного крестьянства и советской интеллигенции. Нет антагонизма и паразитирующих слоев. А посему и классовый подход устарел.
Потом, посмотрите, товарищи, на этого, так сказать великого князя, гляньте на его мозолистые руки. Это руки, товарищи, рабочего металлиста, не белоручки. И что мы тогда маемся, пытаемся отгородится?
Ведь, товарищи, партия нам уже правильно показала, назначив его председателем Всеславянского Комитета. Не поставить же на такой пост врага или колеблющего мелкобуржуазного элемента?
Поэтому, товарищи, я со своей стороны ввожу контрпредложение к выводу Елизаветы Петровны — избрать Романова-Советского Сергея Александровича членом великой Ленинско-Сталинской партии ВКП (б)!
Александр Васильевич немного подождал, ожидая реакцию от собрания на свое «радикального» предложение. Коммунисты же, в своей основе не зная, почему их обычно весьма осторожный и предусмотрительный парторг так решительно поддержал «скользкого» вступающего в партию. Но седьмым чувством, так помогающим в бюрократическом мире, они понимали, что предложение Васильева на этот раз единственно правильное.
А ответственные члены партии, уже успевшие увидеть рекомендацию самого И.В. Сталина, успели понять всю текущую обстановку и ужаснутся. Они, что же, колеблются, когда сам СЕКРЕТАРЬ ЦК поставил свою весомую подпись? В демократическую оппозицию решили поиграть, как троцкисты? Товарищи, мы с партией!
Избрание в партию прошло единогласно, все подняли руки, а когда председатель еще огласил единолично, уже для секретариата ЦК (читай, для И.В. Сталина) кто голосует ЗА, твердо отдали свои голоса за Романова-Советского.
Что же, как сделали, так и получили. Но попаданец напоследок весомо щелкнул своим пролетарским и одновременно великокняжеским пальцем. Он сказал:
— Товарищи, мне в ЦК сказали, что в партийной ячейке Наркомпросса царствуют чуждые большинству партии течения консерватизма и начетничества. Предлагали пойти в другую ячейку. Но я все же рискнул и пришел к вам. и теперь готов сказать товарищам в ЦК, что их предосторожность была лишней.
Он так многозначительно кивнул головой вверх, что даже медлительным стало ясно, что хотел сказать новый коммунист. А парторг А.В. Васильев поспешил заверить, что, несмотря на всякие наветы, коммунисты Наркомпросса всегда будут идти только по дороге, намеченной ЦК.
Уже не торопясь, спустились. Ячейка еще заседала по другим вопросам, но Сергей Александрович, извинившись, ушел сам и увел своих коммунистов. Ему никто не возразил, и попаданец еще раз понял, какой мощный авторитет был у его патрона И.В. Сталина. Куда там его там сколькоюродному братцу Николаю II!
Сели в машине, в которой тосковал в одиночестве шофер. Только там и расслабились. Попаданец получил небольшой «подарок» — извинительный поцелуй от Алены. Ведь это из-за нее, что не говори, заразы, все и началось. Прошло бы медленно, он бы среагировал, вовремя дал рекомендации. Да чего уж там, после драки кулаками не машут!
Получил рукопожатие, тоже немного извинительное. Герман Николаевич совсем ничего не сказал, хотя и мог, и должен был сказать одобрительные слова. Все-таки член партии с Гражданской войны! Не сказал, а теперь пояснил:
— Виновата свадьба. И там выпили прилично и после еще, в итоге утром его можно было лишь в мясорубку, а не на собрание ячейки. Совсем ничего не соображал, лишь опасался, как бы не вырваться ненароком вчерашнее.
Но в целом все, это мероприятие уже прошлое, а жить надо настоящим или будущем, а как иначе? А ему надо спешить, ведь коммунист и великий князь это не только смешно и неудобно, как кисло-сладкий соус для наших предков, но еще и очень взрывоопасно. Рванет, и от тебя ничего не останется, а все окружающий будет контужены, если не более.
Но пока до завтрашнего времени он будет спокоен, потому как может отдыхать. Опять же, как отдыхать? Надо принимать уже отремонтированное и подогнать людей из-за не отремонтированного. Хватит уже, пусть причины объективные, но время торопит. Точнее, конечно, И.В. Сталин, а еще точнее напряженная международная обстановка.
Конечно, Всеславянский Комитет не МИД СССР, и, тем более, не наркомат обороны СССР, но все же, с подачи великого князя, должен будет сыграть в этой реальности большую роль. Пусть Сергей Логинович только гуманитарный попаданец со слабой к тому же памятью, то есть формулу пороха он не подарит новой реальности, так же как и новые танки и иную технику. Зато, как и почти любой гуманитарий он почти политик и очень большой патриот. Так что потягаемся, господа-товарищи, мы еще, ого-го!
По приезде в свой (наш) особняк и в свою (на этот раз только свою, ну и, конечно, Алены) спальню, он быстренько пообедал уже в личной столовой на третьем этаж. При этом, к удивлению официанток он пришел туда в парадном наряде и заставил, именно, что заставил, а то дражайшая Алена Михайловна никак не понимала и не желала быть при параде.
Положение быстро прояснилось, когда он при первой смене блюд их председатель и великий князь, извинившись, объявил, что Комитет начинает работать, пока в учебном ритме. И что пусть еда будет не ахти, но официанты должны быть одеты с иголочке, а носить все, как
