Всю дорогу обратно с горы она грезила о яблоках, умело изображая капитана Барбоссу [34].
— Я принесу, — вызвалась тут же, с перепугу поднимая руку, словно школьница.
Да, я решила рискнуть начать романтические отношения с Беном, но мне нужно еще немного пожить с этой мыслью, чтобы прекратить ее бояться. Узнать ее получше, познакомится с ее родителями, в конце концов. А делать это, когда Бен смотрит на меня так, будто его кусок торта — это я, практически невозможно.
— Помогу тебе донести ящик, — сказал он, поднимаясь следом за мной.
Похоже, все время, что у меня есть — пока не дойду до кладовой.
57
Зашла в ближайшую кладовую. Забежала, если уж быть откровенной. Мне казалось, что я — Красная Шапочка, за которой гонится серый волк. Возможно, именно о таких зубастых предостерегал Шарль Перро в части с моралью [35].
Сердце стучало как сумасшедшее, когда я остановилась у деревянной столешницы с пустыми ящиками. Передо мной были топоры, садовые инструменты, рабочая одежда. Очевидно, мой выбор пал не на ту кладовую.
За спиной закрылась дверь, и сердце на секунду притихло, позволяя расслышать приближающиеся шаги Бена. Обернулась и замерла, упираясь попой в столешницу, а после жалобно так пропищала:
— Я не готова умирать.
— Отлично, не люблю поминки.
— К съедению тоже не готова.
Бен засмеялся, а моя попа плотнее прижалась к деревянному пласту. Останется след — розовая полоса, разделяющая мои булочки на четыре части.
Решила, что самое время включить актрису драмтеатра. Вдруг поможет разрядить обстановку?
— Дай мне время, о, страшный серый волк! — я сложила руки перед собой, словно собиралась умолять. — У меня и поживиться-то особо нечем. Я довольно костлява в верхней части. Вот, погляди! Даже ключицы видны.
Справедливости ради замечу, ключицы видны, да, но у Бенксов я все же откормилась. Оно и не мудрено, с их-то любовью к семейным трапезам. Однако кто ж отгоняет волка словами: «Налетай, потолстело!»?
— Зато какие аппетитные бедра! — вогнал меня в краску Бен. Еще и добавил протяжное «Ммм», чтоб сомнений не осталось, его мои накушанные ляшки не смущают, скорее наоборот.
— Да там один жир! — выпалила я, переходя на перепуганный шепот, но мужчина лишь улыбнулся.
Коварно. Так, что тот самый жир тут же начал сгорать в пламени, меня опаявшем.
— Мне бы п-поприседать, — лепетала я, понимая, что тщетно, — выпады поделать, подсушиться, чтобы попа уж точно была… — тяжело сглотнула: — мясистой.
Мужчина придвигался ближе с каждым словом, пока наконец не оказался совсем рядом. Я заползла на столешницу, стараясь сохранить между нами какую-никакую дистанцию.
— Так значит, ты не против однажды стать моим обедом? — вкрадчиво спросил Бен, устраиваясь между моих ног. — Или, скорее, ужином.
— Не буду врать, я всегда болела за охотников, — прошептала чуть ли не в его губы.
У меня элементарно не оставалось возможности отодвинуться: затылком уже уперлась в стену.
— Но вспаривать твой пресс было бы надругательством над прекрасным, а я, знаешь ли, ценитель прекрасного.
— Это правильно, себя нужно ценить.
Мои щеки начали приобретать цвет шапки, пока я шустро искала подходящий остроумный ответ. В это время пальцы Бена, очевидно, начали искать новые веснушки, которые появились на моих икрах. Интересно, как он собирался определить их местоположение наощупь?
— Остановись, — просипела я.
Голос, поза, мимика — меня подводило все. Чувствовала себя так же неуверенно, как во время экзамена по квантовой механике, когда я предпринимала отчаянные попытки ответить на билет, который не учила.
Губы Бена дрогнули в улыбке.
— Останови меня, — он обхватил мои ноги и обвил ими свои бедра. — Если правда этого хочешь.
Его руки скользили вверх по моим ногам, задирая подол платья, оголяя кожу. Но стоило мне вцепиться в горячую ладонь, как движение прекратилось.
Несколько безумно долгих секунд я смотрела на «серого волка». На лучшего друга. На самого близкого мужчину в жизни, потерять которого было бы невыносимо. Я ощущала жар мускулистого тела, касаний которого так отчаянно желала, и разрывалась, опасаясь потери, что еще не произошла и что, возможно, не произойдет никогда.
Бен начал отступать назад, но я потянулась к нему. Неведомым образом касание губ на миг освободило. От беспочвенного страха, от неуверенности в завтрашнем дне, от размышлений: «А что, если?», которые мешают жить сегодня и сейчас.
Я сплела ноги в тугой узел, плотнее прижимая Бена к себе, и запустила руки под его майку. Он гладил мои бедра, проверяя их на мягкость. Каждый сантиметр кожи пылал, но основная часть тепла сконцентрировалась между ног.
Пришлось ненадолго прервать поцелуй, и дать Бену отодвинуться, чтобы он смог избавить меня от ненужной ткани. Я захихикала, когда его губы коснулись лодыжки, и решили проложить дорожку влажных касаний вверх по моей ноге.
— Иди же ко мне, — попросила я, маня его руками.
Мужчина лишь загадочно улыбнулся и продолжил одаривать поцелуями каждую крапинку на белесой коже. Я начала нетерпеливо поглаживать его спину, но, словно норовя приструнить, Бен прикусил внутреннюю часть моего бедра, заставив ойкнуть от неожиданности и тут же засмеяться, когда «пострадавшее место» начали зализывать.
— У меня нет защиты, — сказал искуситель, все еще сидя между моих ног. — Но я не могу оставить тебя разочарованной.
С этими словами его поцелуи достигли своей цели, и я захватила больше воздуха, чем требовалось.
— Расскажи, как доставить тебе удовольствие, — попросил он и вновь легонько коснулся губами единственной части моего тела, что не покрыта конопушками.
Это осторожное, едва ощутимое касание окутало меня дымкой вожделения, расслабило тело, отключило мозг и велело делать так, как говорит он.
Спустя всего пару минут нежных движений языка Бена, ведомых моими инструкциями (спасибо годам самопознания в душе), мы пришли к идеальному темпу, виду и частоте движений, от которых из моей груди вырвался протяжный стон.
Один, второй, третий. Последний получился настолько громким, что мне пришлось прикрыть рот ладонью.
— Ручки убрала, — донесся до меня голос Бена, когда его губы перестали касаться чувственных мест, но тепло дыхания все еще ласкало нежную кожу. — Меня подбадривали эти звуки.
— Нас услышат, — хрипела я, качая головой.
