– Ну же, выскажись: то, чего у тебя никогда не было сомной.
– Я бы не относился к тебе с таким огромным уважением,если бы ты отошла на второй план. И у тебя для этого нет оснований: ты знаешьоб этом бизнесе больше, чем кто-либо в Европе.
– И в Штатах, – гордо добавила она.
– И в Штатах. А если ты передашь свои знанияАлессандро, то «Сан-Грегорио» будет процветать на протяжении ближайших ста лет.
– Иногда я беспокоюсь об этом. Что, если он не захочет?
– Захочет.
– Откуда ты можешь знать?
– Ты когда-нибудь говоришь с ним об этом? Онразговаривает так, как будто ему не пять лет, а пятнадцать. Возможно, он нестоль проницателен, как ты в смысле дизайна и цвета, но воздействие этого,способность, механизмы работы «Сан-Грегорио» у него уже в крови. Как у Амадео.Как у тебя.
– Надеюсь, что это так. – Она сделала пометку в уме,что надо больше говорить с сыном о своей работе, когда вернется в Нью-Йорк. – Яужасно скучаю по нему, – сказала она, – и мне кажется, он начинает сердиться.Он хочет знать, когда я возвращаюсь.
– И когда же?
– Через месяц. Так даже лучше. Наташа сняла на лето домв Ист-Хэмптоне. Он сможет побыть на побережье, пока я закончу здесь и будуискать квартиру в Нью-Йорке.
– Ты будешь ужасно занята. Тебе придется подыскатьвременное помещение для офиса – ребята приедут через две недели после тебя, –не говоря уж о поисках постоянного помещения, архитектора для его оформления,места, где ты будешь жить с Алессандро.
– Пока ты будешь просиживать зад в Греции! Онусмехнулся:
– Я заслужил это, чудовище.
– Пошли, – сказала она, – давай продолжим работу.
В тот день они трудились до одиннадцати вечера, сортируяценные вещи в гостиной, упаковывая то, что могли, а все прочее оставляяпрофессиональным упаковщикам. Красные ярлыки навешивались на то, чтоотправлялось вместе с ней, синие – на те вещи, которые оставались в Риме,зеленые – на то, что сдавалось на хранение. Оставалось кое-что еще, неизбежныевещи на выброс, которые всегда появляются при переезде. Даже у Изабеллы с еемебелью в стиле Людовика XV, мрамором и вещицами от Фаберже все же былисломанные игрушки, вещи, которые она терпеть не могла, книги, которые ей нехотелось сохранить, и треснувшая посуда.
Бернардо подвез ее в тот вечер до дома мод «Сан-Грегорио» ивновь забрал на следующий день. В последующие три недели они рано заканчивалиработу, приезжали на виллу к двум часам и уезжали после полуночи. К началучетвертой недели все было сделано.
Изабелла в одиночестве остановилась на мгновение посредигоры ящиков, аккуратно сложенных в гостиной и холле. Море красных ярлыков –ценные вещи, которые она отправляла в Нью-Йорк. В доме вдруг странно зазвучалоэхо, свет был выключен. Был третий час ночи.
– Ты идешь? – Бернардо уже ждал возле машины.
– Подожди! – крикнула она и тут же подумала: «Чего? Чтоон вернется?» Вдруг она услышит его шаги? Человека, которого нет уже десятьмесяцев. Она тихо шепнула в темноту: – Амадео?
Она ждала, прислушиваясь, вглядываясь, как будто он могвернуться к ней и сказать, что его исчезновение было всего лишь шуткой. Что онадолжна остаться и распаковать вещи. Что на самом деле похищения не было... илибыло, но убили кого-то другого. Она постояла там, дрожа в одиночестве, минуту,которая показалась ей часом, затем со слезами на глазах тихо закрыла и заперладверь. Изабелла в последний раз подержалась за дверную ручку, зная, что уженикогда не вернется.
Глава 25
– Ты приедешь навестить меня? Обещаешь? – Она никак немогла оторваться от Бернардо в аэропорту. Они оба плакали. Но вот он промокнулей глаза своим носовым платком и резко смахнул собственные слезы.
– Обещаю. – Он знал, как она вдруг занервничала, что ейпридется одной руководить своим делом в Нью-Йорке. Но она разумно подбиралаштат. Перони и Бальтаре не хватало воображения, но они были надежнымиисполнителями. Изабелла не нуждалась ни в ком с воображением: у нее самой егобыло достаточно. – Поцелуй за меня Алессандро, – сказал он. Она опятьзаплакала.
– Обязательно.
Это была невыносимая неделя прощаний. На вилле. В доме мод.С Габриэлой, с которой она увидится во время следующего приезда в Рим через тримесяца. Ее мучила боль неизбежных расставаний. А теперь пришло время Бернардо.В каком-то смысле все походило на бегство шесть месяцев назад. Но на этот развсе происходило при свете дня, в аэропорту Рима, два телохранителя явноскучали, и больше не было назойливых звонков. Все наконец-то кончилось. ДажеБернардо согласился, что теперь она может спокойно появляться повсюду вНью-Йорке. Ни для кого не было тайной, что Изабелла переводит свой бизнес вНью-Йорк, скоро появятся фотографии в прессе. Но полиция заверила, что ейбольше не угрожает реальная опасность. Ей надо быть благоразумной и, возможно,чуть-чуть осторожной в отношении Алессандро, но не больше, чем кому-либо в ееположении. Она получила хороший урок.
Она в последний раз поцеловала Бернардо, и он улыбнулся ейсквозь слезы.
– Пока, Изабеллецца. Береги себя.
– Пока, Нардо. Я люблю тебя.
Они обнялись в последний раз, и она поднялась в самолет. Насей раз одна, без телохранителей, в салон первого класса, под собственнымименем. Из глаз у нее текли слезы.
Она проспала три часа, затем слегка перекусила, досталабумаги из портфеля и улыбнулась от перспективы вскоре увидеть Алессандро. Онане видела его уже два месяца.
Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, она быстро прошлачерез таможню, на этот раз ничего не опасаясь.
Она вспомнила последний раз, когда прилетела в Нью-Йоркизмученная, запуганная, с ювелирными украшениями, спрятанными в сумочке, стелохранителями с обеих сторон и с ребенком на руках. Сегодня офицеры натаможне пропустили ее, махнув рукой, и она поспешно поблагодарила, проходячерез ворота и осматривая аэропорт.
Тут она увидела Наташу с детьми и побежала к ним,подхватывая Алессандро на руки.
– Мама!.. Мама! – Весь аэропорт наполнился его криками.Она крепко обняла его, прижимая к себе.
– О, дорогой, как я люблю тебя... Ты так загорел.Бернардо просил поцеловать тебя.
– Ты привезла мою карусель? – У него были широкораскрытые счастливые глаза, совсем как у нее.
– Пока нет. Если мы найдем дом с садом, то я попрошуприслать ее, но знаешь, ты, пожалуй, уже вырос из нее.
– Карусели для маленьких детей. – Джесон с презрениемсмотрел на них, на все их поцелуи и объятия. Такое поведение не для мужчин. НоИзабелла, тем не менее поцеловала его, пощекотала, и он неожиданно рассмеялся.
