Бернардо заказал бесчисленное множество ящиков, которыестояли в передней. Изабелла увидела их сразу, как только вошла. Она молчастояла и смотрела на них, но ее взгляд уносился дальше. Казалось, она ждалазнакомых шумов, звуков, которые когда-то слышала там, голосов, больше несуществовавших. Бернардо наблюдал за ней, тактично держась поодаль. Изабеллаположила легкий льняной жакет и медленно пошла по длинному холлу. Звуки шаговгулко раздавались в пустоте. Неужели прошло всего пять месяцев с той ночи,когда она сбежала с Алессандро? Пять месяцев с тех пор, как она, крадучись, шлапо этому холлу, забрав сумки и Алессандро, шепча «ш-ш-ш» и обещая приключение?«Мы едем в Африку, мама?» Она улыбнулась и прошла в гостиную. Изабеллавзглянула на часы работы Фаберже, на которые она так упорно смотрела в тотвечер, когда ждала Амадео – ведь им полагалось присутствовать на ужине в домепринцессы, – вечер, когда он так фатально опаздывал и когда исчез. Она тяжелоопустилась на шезлонг возле окна, уставившись отсутствующим взглядом наБернардо.
– Я даже не знаю, с чего начать. – Ее глаза были полныслез, и он понимающе кивнул.
– Все нормально, Беллецца. Мы будем делать этопостепенно, комнату за комнатой.
– Это займет годы. – Она выглянула в сад. Карусель,подаренная ею Алессандро на Рождество, была закрыта брезентом, ее колокольчикии музыка безмолвствовали. Слезы навернулись ей на глаза, но она улыбнулась.
Бернардо следил за ней, вспоминая ту ночь и свое признание.Он порылся в кармане и протянул ей то, что держал в руке.
– Я так и не отдал тебе это в прошлое Рождество. Ябоялся, что если подарю тебе его, то оно сделает тебя очень несчастной.
Рождество с Амадео всегда отличалось экстравагантностью: сювелирными украшениями и забавными вещицами, маленькими сокровищами изамечательными книгами, которые ей хотелось получить, крошечными диковинками,которые она всегда любила.
Бернардо никоим образом не мог придумать такое для нее, и онбоялся даже попытаться. Но он пошел к Альфредо Паччиоли и купил ей то, чтосейчас, пять месяцев спустя, протягивал ей.
– Потом я чувствовал себя ужасно, что ничего не подарилтебе. – Он молча прикоснулся к ставшим теперь привычными карманным часам,принадлежавшим до этого Амадео. Он всегда носил их.
Он подал ей маленькую коробочку. Изабелла взяла ее и села,слегка улыбаясь.
– Тебе не надо дарить мне подарки, Бернардо. – Но онаприняла коробочку и открыла ее, затем подняла взгляд на него, лишившись дараречи от нахлынувших на нее эмоций. Там было большое золотое кольцо с искусновыгравированной печатью «Сан-Грегорио», безупречно вырезанной на гладкойповерхности черного оникса. Оно должно было идеально смотреться на ее длиннойизящной руке. Она надела его на палец с обручальным кольцом, широко раскрывзатуманенные слезами глаза. – Бернардо, ты сумасшедший.
– Нет. Тебе оно нравится? – Он улыбнулся и показалсяИзабелле очень молодым, почти мальчишкой.
– Оно – само совершенство. – Она вновь взглянула накольцо.
– Если оно тебе нравится хоть наполовину того, как мнемои карманные часы, то я буду счастлив.
Не говоря больше ничего, она встала и подошла к нему. Они намгновение обнялись, и он почувствовал, как бьется ее сердце.
– Спасибо.
– Будь счастлива, Изабелла. Ш-ш-ш. Нет, не плачь.Пошли, нам пора приниматься за работу. – Они медленно оторвались друг от друга.Он снял пиджак и отстегнул запонки, а она наблюдала за ним. – С чего начнем?
– С моей спальни?
Он кивнул, и они решительно пошли через холл, взявшись заруки. Изабелла подразделила все на три категории. Вещи, которые останутся вдоме под чехлами, когда-нибудь она заберет их себе или, может быть, имивоспользуются здесь, если Алессандро снова будет жить в этом доме, ставвзрослым и вернувшись в Рим. Вторую группу вещей она упакует и отправит вАмерику. Третью категорию составляли ценные вещи, которые нельзя оставить вдоме, а следует сдать на хранение. Она решила, что таких будет немного. В домеоставались огромный рояль, громоздкая старинная мебель, долгие годыпринадлежавшая семейству Амадео, но которую никто из них не любил. Большинствоковров она решила сдать на хранение. Они могли не подойти к ее новым комнатам.Занавеси останутся на окнах. Бра и люстры будут висеть на своих местах. Она нехотела оставлять дыры и зияющие отверстия в доме.
Когда Алессандро в один прекрасный день вернется сюда, вседолжно выглядеть по-домашнему, а не как в разграбленных бараках, приготовленныхк сносу.
– Приступим. – Она посмотрела на Бернардо. – Вперед!
Он улыбнулся ей, и они начали упаковывать вещи. Сначала в ееспальне, затем в комнате Алессандро, потом в ее будуаре. Наконец ониостановились, чтобы перекусить. Ящики и коробки громоздились в прихожей, иИзабелла с удовлетворением оглядывалась вокруг. Это была хорошая возможностьотделить ее любимые вещи от прочей ерунды. Бернардо осторожно наблюдал за ней,но не заметил ни единой слезинки с момента начала работы. Она снова взяла себяв руки. Они устроили ленч в саду.
– Что ты собираешься делать с каруселью? – спросил Бернардо.Он жевал бутерброд с ветчиной и помидорами. Изабелла налила ему и себе побокалу белого вина.
– Я не могу забрать ее. Я даже не знаю, где буду жить.Возможно, у нас не будет сада.
– Если будет, дай мне знать. Я организую ее отправку.
– Алессандро был бы в восторге. – Она посмотрела наБернардо. – Ты приедешь навестить нас?
– Обязательно. Когда-нибудь. Но сначала, – победоноснопроизнес он, – я поеду в Грецию.
– Значит, ты решил?
– Все уже устроено. На прошлой неделе я снял домик наострове Корфу на шесть месяцев.
– А что потом? – Она отпила еще глоток вина. – Может,тебе стоит приехать в Нью-Йорк и пересмотреть свое решение?
Он покачал головой:
– Нет, Беллецца, мы оба знаем, что приняли правильныерешения. Я займусь чем-нибудь здесь.
– Станешь работать на одного из моих конкурентов? Ееозабоченное выражение слегка рассмешило его, но он снова покачал головой:
– У тебя их нет, Изабелла. И я не смог бы работать нина кого после тебя, хотя я уже получил пять предложений.
– О Господи, неужели? От кого? – Он перечислил, и онанасмешливо сказала: – Они занимаются чепухой, Бернардо. Нет!
– Конечно же, нет! Но может подвернуться что-нибудьеще. Было одно предложение, заинтересовавшее меня. Оно исходило от крупнейшегомодельера мужской одежды в Италии, который также выполнял частные заказы вЛондоне и во Франции.
– А тебе не будет скучно?
– Возможно. Но им нужен кто-то, чтобы руководить ихделом. Старик Фелеронио умер в июне, его сын-врач живет в Австралии, дочьсовершенно не разбирается в бизнесе. А они, – он озорно взглянул на нее, – нежелают продавать свое дело. Они хотят, чтобы кто-нибудь управлял им за них, аони могли бы продолжать жить как короли. Думаю, в конце концов они продадут,но, может быть, не в ближайшие пять или десять лет. Это дало бы мне почтибезграничную свободу делать то, что хочу. – Он улыбнулся ей.
