Мысль о том, что я застряну в этом жарком фургоне, пререкаясь с Роуз, наполнила меня приятным сильным чувством. Да-да, я скучала по самым странным вещам.
И понимала, что, как в ситуации с Гамлетом, первым делом надо перед ней извиниться.
Мы несколько секунд молчали – достаточно долго, чтобы каждый вспомнил, на чем мы остановились: его признание в любви и отсутствие от меня ответа. Я жевала губу, старясь решить, правильно ли сейчас поднимать эту тему.
И тут телефон Гамлета взорвался сообщениями. СЛАВА БОГУ! Я подняла его.
– Роуз сходит с ума.
– Игнорируй, – сказал он и снова ускорился.
– Будет сделано, Брайан Миллс.
Он покачал головой и громко включил радио.
Доехали мы быстро – пробок не было – и нашли место на тайной парковке, о которой знал только Гамлет. Я отметила это про себя.
Свернув с главной дорожки на тропинку, спрятавшуюся в тени древних дубов, я услышала звуки подъезжающих фургонов. Они остановились на огромной парковке, граничащей с искривленными старыми деревьями и пологими холмами. Чем ближе мы подходили, тем больше я нервничала и боялась.
Но когда увидела «КоБру», глубоко вдохнула. Поехали.
Глава 34
Роуз хмуро смотрела на меня.
Нормальные друзья в этот момент обнялись бы. Но я это я, а она – это она. Поэтому мы стояли и молчали. Я ударила ее по руке.
– Привет.
Она ударила в ответ. Достаточно сильно.
– Привет.
– Прости, что оставила тебя, – вылетели из меня слова. И я удивилась, как легко и естественно это произошло. Обычно такие речи приходилось вытаскивать из меня клещами.
Ее утонченный подбородок задрожал, и мне стало стыдно. Видеть слезы Роуз все равно, что сломать седьмую печать и начать апокалипсис.
– Мы можем поговорить об этом позже, – произнесла она отчетливо. Не успела я ответить, как заметила в дверном проеме фургона папу.
Что он здесь делал? Заполнившее меня в этот момент счастье чуть не сбило с ног. Я никогда не была настолько рада видеть эту прекрасную кепку «Доджерс».
Я посмотрела на Роуз, и она улыбнулась.
– Сюрприз!
– Эдриан? – воскликнул за моей спиной Гамлет.
Но папа сохранил хладнокровие. Прислонился к двери и скрестил руки, так что на предплечье показалась тату с датой рождения.
– Так-так-так.
Когда я снова взглянула на папу, стоящего в фургоне, в голове всплыли прочитанные вчера е-мейлы и смешались с самыми сильными воспоминаниями детства.
Тот день, когда ушла мама; ощущение ее волос, прижатых к моему лицу, и влажность ее слез тут же забылись, когда папа взял меня на руки и отвел в этот самый парк. Усадил в маленький поезд, проходящий мимо ручейков, конюшен и деревьев. Самый худший день стал самым волшебным.
Мой первый день в садике; меня впервые оторвали от папы и оставили с незнакомцами. Он разрешил надеть футболку группы Bone Thugs-N-Harmony, завязав на талии, и браслет с шармами, который на удачу прислала мне мама. Но я не перестала плакать, и он остался сидеть в машине возле школы. В результате пропустил первый день на новой работе, и его уволили.
День, когда он забрал меня с первой ночевки в пятом классе; тогда девчонки окружили меня и спрашивали, почему папа такой молодой, может, он на самом деле мой брат и где мои настоящие родители. Отец так сильно колотил по двери дома Лили Каллихан-Ван, что проснулась вся семья. Во время полуночной поездки домой он купил мне в «Макдоналдсе» горячий шоколадный пломбир, и мы подпевали песне «No Scrubs» группы TLC.
Папино выражение лица, когда он сидел в кабинете у врача – мне сделали прививку от бактериальной инфекции, и я ревела. Когда он крепко схватил меня за руку, я не могла понять, чья ладонь была такой потной, его или моя.
Снова папино выражение лица, когда он вслух читал мне инструкцию на обратной стороне коробки с тампонами – я лежала на кровати в позе эмбриона, и меня разрывало от смеха и слез.
Его выражение лица сейчас. В этот момент я поняла, как сильно можно разочароваться, когда находишься с кем-то в хороших отношениях. Когда глубоко привязываешься. Как легко и быстро могут разбить тебе сердце.
Но я всегда это знала. Еще с тех пор, как мама ушла от папы, от нас. После этого все превратилось в попытку держаться от всего подальше. От всего настоящего и сложного.
Стоя в окружении людей, которые могли это сделать – вскрыть мою грудную клетку навстречу разочарованию, сложностям и горю, – я понимала, что все равно этого хотела. Даже самые плохие моменты стоили всего хорошего. А люди, которые всегда будут рядом, даже если ты облажалась и повела себя, как идиотка, это и есть «хорошее».
Мой страх, что папа будет жить дальше без меня, с Коди или кем-то еще, показался сущим бредом.
Было сложно не показывать эмоций в голосе.
– Я вернулась.
– Вижу, – спокойно и сдержанно сказал он.
Я глубоко вдохнула.
– И я – очень плохой человек. Тебе еще нужна такая дочь?
Слова звучали тихо и глупо.
Он расслабился и улыбнулся, и в этот момент выглядел одновременно грустным и радостным.
– Конечно, мелкая.
Он вышел из фургона, подошел ко мне, и я крепко его обняла.
– Мне жаль, – произнесла я в его футболку, и из глаз потекли слезы – они накатили в ту же секунду, как я его увидела. Роуз и Гамлет тактично отошли от нас.
Он опустил подбородок на мою голову и обнял меня.
– Знаю.
– Я больше никогда так не поступлю.
– Во-первых, я избавился от кредитки.
Я засмеялась и размазала сопли по лицу.
– Я слишком остро среагировала. Просто разочаровалась, эта ситуация показалась мне сложной, а мама – простой.
Он отстранился и, достав из заднего кармана полотенце, вытер мне слезы.
– Да, она может все упрощать.
Я посмотрела на папино лицо – оно напоминало мое, но с темными глазами и более прямым носом.
– Но мне это не понравилось. Сначала было весело, а потом…
Он улыбнулся своей кривой понимающей улыбкой.
– Никакого удовлетворения?
Именно так.
– Да. Чего-то не хватало.
Внутри фургона кто-то хлюпнул носом. Я не знала, кто – Роуз или Гамлет.
– Никогда больше так не делай, поняла? – Он ткнул меня пальцем в лоб. Я нахмурилась, но кивнула.
