– А когда мы сможем вернуться домой?
– Одному Аллаху ведомо, – ответил Шамс.
Йасмин вздохнула.
– Ну что делать, – сказала она. – Давай обедать. Я приготовила жаркое с овощами.
Шамс улыбнулся.
– Никак не могу привыкнуть к тому, что моя дочь готовит еду, даже твоя мать не умела этого.
– Это очень просто, отец. Берешь мясо, нарезаешь маленькими кусочками, обжариваешь на сильном огне, затем сверху кладешь лук, сладкий перец, баклажаны, помидоры, много зелени и тушишь на медленном огне.
Туграи засмеялся.
– Ты говоришь, как заправская повариха. Это тебя Али научил готовить?
– Нет, Али сам не умеет готовить, меня научила жена пастуха, которая ухаживала за мной, когда я болела.
– До чего я дожил, – грустно сказал Шамс. – Моя дочь сама готовит пищу.
Сделав паузу, он добавил без видимой связи:
– Бог послал нам этого человека.
Йасмин бросила на него быстрый взгляд и вошла в дом. Шамс остался один, погруженный в нелегкие мысли. Йасмин вскоре вернулась, неся небольшой круглый столик на коротких ножках. Поставила перед отцом, затем принесла кувшин с водой и медный таз, полила на руки. Потом накрыла на стол. Шамс сотворил короткую молитву и принялся за трапезу. Йасмин сидела рядом, глядя, как он ест.
Шамс взглянул на дочь.
– Я уже ела, – предваряя вопрос, ответила Йасмин, – Тебя долго не было.
– Вкусно, – похвалил Шамс, – Клянусь, ничего вкуснее не ел за всю свою жизнь.
– Верю, – согласилась Йасмин.
Шамс засмеялся.
– А может быть, здесь останемся? – предложила Йасмин. – Зачем нам возвращаться?
– На что же мы будем жить, ведь я уже не молод, далеко не молод. Чем я буду зарабатывать на жизнь?
– А на что мы сейчас живем?
– Я взял деньги в долг, за меня поручились достойные люди, с которыми меня связывает многолетнее знакомство. Вот если только замуж тебя здесь выдать за богатого знатного человека.
– Я не хочу выходить здесь замуж. Еще чего.
– Как ты с отцом разговариваешь, дерзкая девчонка?
– Извини. А что ты говорил про Али?
– Разве я говорил про Али? Когда?
– Ты сказал: Бог послал нам этого человека. Ты же его имел в виду?
– Да, действительно. Но ты даже не думай об этом.
– О чем?
– О том, о чем ты думаешь. Он не ровня тебе.
– Отец, если бы не он, я была бы обесчещена, а тебя уже не было в живых. Разве этого не достаточно для того, чтобы сравняться с нами?
– Да, я знаю, я многим обязан ему, но мы живем в мире с определенным порядком и устоями. Не будешь же ты каждому объяснять, что он сделал для нас. Тем более что об этом лучше не распространяться, чтобы не навлечь беду.
Но все будут говорить, что Туграи выдал дочь за простолюдина.
Шамс посмотрел на дочь, она сидела, задумавшись о чем-то.
– Вы много времени провели вместе, – сказал он. – Он что, говорил тебе о своих чувствах, предлагал тебе стать его женой? Или у вас что-то было?
– Нет, – ответила Йасмин. – Ничего такого не было. И он мне ничего не говорил.
Но об этом не нужно было говорить, это было очевидно. Или ты думаешь, что все, что он сделал для нас, он сделал из служебного рвения?
– Да, я так думаю, – твердо сказал Шамс.
– Ты поел? – спросила Йасмин. – Можно убрать?
– Да, спасибо, все было очень вкусно.
Йасмин собрала со стола, пошла к дому. В дверях остановилась и сказала:
– Отец, прости меня, но то, что ты говоришь, – нелепо, ведь сейчас ты беден, лишен всего и находишься под угрозой смерти. При этом ты говоришь о богатстве, порядке, устоях, общественном мнении. Неизвестно, что с нами будет дальше. Это же смешно.
– Не смей так разговаривать со мной, – вспылил Шамс. – Твой отец не может быть смешным, дерзкая девчонка.
– Отец, не кричи на меня, – спокойно сказала Йасмин, – У тебя кроме меня никого нет.
Вспышка гнева была короткой.
– Ты права, – горестно произнес Туграи. – Я все потерял на старости лет, и у меня ничего и никого нет, кроме тебя. Прости меня.
– Отец, ты хочешь, чтобы твое желание исполнилось, хорезмшах вернул тебя в Табриз, на прежнюю должность, отдал все твое имущество? – спросила Йасмин.
– Я молю об этом Аллаха все время. Да.
– Тебе нужно дать обет. Пообещай, что ты выдашь меня за Али, и тогда твое желание исполнится. Нужно чем-то пожертвовать. Если султан не вернет тебе прежнее положение, тогда я выйду замуж за того, кого ты мне укажешь.
Богатого и знатного человека, чтобы обеспечить тебе достойную старость.
В словах Йасмин было столько силы и самопожертвования, что Шамс не сдержал слез. Он долго молчал, затем произнес:
– Я чувствую, что твоими устами со мной говорит Аллах. Будь по-твоему.
– Спасибо, отец.
Йасмин вошла в дом.
Из письма Ала ад Дина Кей-Кубада правителя Арзан ар Рума, султану Джалал ад Дину.
…Мы испытываем большое уважение к победоносному султану, но его высокие помыслы по наущению некоторых изменников обернулись в сторону Хилата, а эти действия далеки от разумной мысли. Мы полагаем. Что сегодня самым приемлемым для нас путем является путь мирного согласия с монголами. Было бы полезным для всех мусульман, чтобы султан по примеру своего отца немедленно послал послов к монголам. И есть надежда, что с помощью мягких слов, денег и подарков обе стороны сумеют погасить полыхающий огонь раздоров. И если султан сделает это и откажется от притеснений мусульманских стран и кровопролития, то мы не пожалеем для этого ни золота ни серебра. Но если он отвернется от этого, тогда возникнет необходимость дать ему вразумительный совет со стороны союза мусульманских правителей.
Нахичеван.
Когда Али и Егорка, будучи изрядно навеселе, подошли к крепости, начинало смеркаться. Памятуя прошлую встречу с нелюбезным стражем, они не стали подходить к воротам. Расположились под ивой, у северной стены. Отсюда был виден флигель в одной из башен.
– Когда мы уходили в прошлый раз, шли вдоль этой стены, и сверху доносилась музыка, – сказал Али.
– А почему я не слышал?
– Ты был расстроен.
– А чего мы ждать-то здесь будем? – спросил Егорка. – Может, пойдем к сторожу и спросим, кто играл.
– Допустим, он тебе ответит, мол, некто. И что ты ему скажешь? Что мы музыкальный ансамбль пришли составить?
