– Просто ешь.
– Постараюсь. А ты пообещай, что будешь просто дышать.
– Постараюсь, – отвечаю я.
Глава пятая
Для сеансов семейной психотерапии не обязательно, чтобы присутствовали все члены семьи. Не обязательно даже, чтобы присутствовал Диллон. У него сеансы психотерапии с разными людьми раз в неделю.
Я прохожу психотерапию с родителями. Иногда – с Диллоном, иногда – без него.
Мы говорим о чувстве вины, о тайнах, о правде. Иногда ко мне возвращается ларингит, и я молчу, а бывают случаи, когда я кричу или ухожу. Но со временем каждый из нас рассказывает свою историю.
Все видели маму с Миком в тот день. Отец, Диллон, Тэй, Дэнни.
Мама снова и снова повторяет, что в тот день, когда утонул Дэнни, она пошла на Ханури-Пойнт только для того, чтобы порвать с Миком. А я вношу уточнения и говорю ей, что видела ее в «Черном ласте» с Миком в тот день, когда я отправилась на поиски Эдди.
– Мне было так одиноко, – говорит мама. – Я была напугана, я теряла каждого из вас, вы все от меня ушли. Я пошла туда только для того, чтобы с кем-то поговорить, чтобы не быть одной.
– Что-то было? – спрашивает отец.
– Они целовались, – говорю я.
– Один-единственный поцелуй, – оправдывается мама. – Прощальный. Он был так добр. Он мне сказал, что присматривает за тобой, Элси. Чтобы уберечь тебя. Даю слово: ничего не было между нами. Да и было-то пару раз до гибели Эдди, а потом – ни разу. Клянусь.
Похоже, она не знает, что отец мне рассказал, что однажды она чуть было не ушла от него к Мику. Но почему-то я верю, что в тот день она действительно собралась с Миком порвать. Я не знаю, что это теперь значит для нее и отца. Но, может быть, они сами это выяснят.
Больше всех пострадал Диллон.
– Мне пришлось хранить все ваши тайны! – кричит он в один прекрасный день во время сеанса. – Про мамин роман, про то, что отец в тот день с берега убежал, про то, что ночью на берегу был Тэй, про то, что Элси занялась дайвингом.
– И какие чувства ты из-за этого испытывал, Диллон? – спрашивает психотерапевт заботливо.
– Злость.
– На всех?
– Нет, – фыркает Диллон. – На отца я не злился.
Отец опускает голову, мама просит еще платочек. Она утирает слезы и бросает платочки на бежевый ковролин.
– Почему ты не злился на отца?
– Потому что он не был виноват.
– Нет, Дил, – вмешивается отец. – Я был виноват. Я должен был смотреть за всеми вами.
Какое-то время мы все молчим. Психотерапевт опускает глаза. Время от времени он бросает взгляд на меня. Похоже, хочет, чтобы я что-то сказала.
– Думаю, я знаю, почему ты сердишься на папу.
– Да, Элси? – подбадривает меня психотерапевт.
Я поворачиваю голову к Диллону. Он испуган.
– Думаю, это из-за того, что в тот день отец занимался именно тем, что вы с ним задумали, – он ушел с берега, чтобы подловить маму и устроить скандал.
– Нет! Это неправда! – кричит Диллон. – Не из-за этого. Просто мне было его жалко. Это у мамы был роман, а не у него. Это она всех нас предала.
У психотерапевта заканчиваются бумажные платочки.
Потом, когда нас никто не слышит, Диллон говорит мне, что я права. А еще говорит, что подвел Эдди – тем, что не вернулся к берегу пораньше, не слушал мои крики о помощи.
Сеансы продолжаются.
Глава шестая
Произошло маленькое чудо – я сдала все экзамены. Пригоршня отметок «С» и две «А» – по биологии и технологии. Насчет «А» по биологии я Диллону не говорю. Для меня эта отметка стала почти таким же шоком, как для него результат «Без награды». Диллону разрешено пересдать экзамены в больнице – без нарушения плана лечения.
Когда я возвращаюсь в школу в конце августа, здесь все, как прежде, но в этом году нам всем придется учиться серьезнее. Этот год еще важнее предыдущего. В этом году мы должны сами себя подгонять, мы должны учиться сосредоточенно, не отвлекаться на разные глупости и к концу учебного года стать юношами и девушками, а не мальчишками и девчонками. Только бы не стошнило… В школе говорят, что в этом году мне нужно посещать занятия по большему числу предметов.
Я выбираю фотографию и надеюсь, что первый мой проект будет о смене освещенности.
Фрэнки рад встрече со мной. Мы с ним вместе обедаем, и он мне рассказывает, сколько крабов поймал за лето. Я хохочу, а он не понимает, что тут смешного. Я ему говорю, что почти все лето проторчала в больнице с Диллоном, поэтому мы и не виделись.
– А я к вам заходил домой, хотел с тобой повидаться, но твой отец мне сказал, что ты никого видеть не хочешь.
– Знаю. Прости. И спасибо, что заходил.
– Ты вправду хотела с собой покончить? Все так говорят, а я им говорю – это неправда.
Я обнимаю Фрэнки. Сегодня от него не так уж противно пахнет.
– Нет, это не была попытка покончить с собой, – отвечаю я. – Просто глупый поступок.
Я себя убеждаю в этом. На самом деле, когда я была на глубине, мне показалось, что возвращаться наверх незачем. Вот это и была глупая часть моего поступка.
Остальные относятся ко мне тихо и спокойно. Многие спрашивают о Диллоне, интересуются, могут ли они чем-то ему помочь. Даже учителя. Кто-то дает мне буклет – руководство, как справиться с горем. Я его выбрасываю в мусорное ведро, а потом все же вытаскиваю. В буклете лежит листовка, выпущенная Центром охраны дельфинов и тюленей, и написано там про «усыновление» животных. Я сую буклет и листовку в карман… У меня появилась идея.
Эйлса и кое-кто из ее свиты по-прежнему одаривают меня злобными взглядами и зубоскалят насчет Диллона, но никто на меня не нападает. Как бы то ни было, в раздевалке перед уроками физкультуры я смотрю, чтобы Эйлсы не было рядом. Больше она ко мне не притронется.
Заканчивается первая неделя после моего возвращения в школу. Когда я наконец выхожу за ворота в пятницу, я вдруг вижу знакомое неуверенное лицо. Молодец, нашел в себе силы.
– Мы можем поговорить? – спрашивает Дэнни.
Мне нечего ему сказать.
– Нет.
– Пожалуйста. Всего минутку. Выслушай меня.
– Ты мне врал. Ты меня использовал и шантажировал Тэя.
Когда я произношу имя Тэя, у меня останавливается дыхание. Я отворачиваюсь от Дэнни, чтобы он не видел моих слез, и мой рюкзак задевает его руку.
– Да, я врал. – Он тянет к себе лямку рюкзака. Я резко оборачиваюсь, и мой локоть ударяет Дэнни под ребра. – И мне стыдно. Прости меня.
