Дима едва заметно покачал головой. Через пару дней городом будут править мальки. Точнее, те из них, кто уцелеет в драке за лакомые куски, оставшиеся после гибели крупняков. Впрочем, это они пока мальки.
Дима прошел мимо озадаченных охранников, взялся за ручку двери.
— Дима, послушай. — Он обернулся. За спиной стоял Вадим. — Я… В общем…
— Не надо, Вадим, — ровно сказал Дима. — Я все понимаю. Ты просто не смог отказать отцу. — Советник обреченно кивнул, подтверждая правоту его слов. — Позвони ребятам, пусть заберут Настю и отвезут домой. Мы скоро приедем.
— Хорошо, Дима. Конечно, — тот поднял голову, все еще не веря, что так легко отделался. — Давай я сам съезжу? Для надежности.
— Съезди, — согласился Дима.
— Спасибо.
— Иди, Вадим.
Дима проводил взглядом удаляющегося советника, толкнул дверь палаты.
Катя не спала. Лежала, смотрела на него.
— С кем ты разговаривал?
— С Вадимом.
— Случилось что-нибудь? На тебе лица нет.
— Отец погиб.
— Господи, какой ужас… Как это произошло?
Катя прикрыла рот ладонью. Она никогда не считала себя впечатлительной и, в общем, не питала особых симпатий к Крохе. А если уж быть до конца откровенной, вообще недолюбливала Диминого отца, но известие о его гибели ее ошеломило. По-настоящему.
— Его машину расстреляли на трассе. Час назад. — Дима говорил бесстрастно и энергично, словно бы речь шла о совершенно постороннем человеке. — Боксер говорит, что это сделали люди Манилы.
— Ты ему веришь?
— Трудно сказать, — уклончиво ответил Дима.
— Я могу чем-то помочь?
— Да. Нам придется уехать. Вам с Настеной сегодня, мне — через пару дней. Ты мне очень поможешь, если не станешь возражать.
Катя несколько секунд молчала, затем кивнула:
— Хорошо. Если тебе это необходимо, мы уедем.
— Спасибо, — искренне произнес Дима. Откровенно говоря, он думал, что Катя станет возражать. — Вам с Настеной придется уехать сегодня. Свете тоже. Я похороню отца и приеду.
— Ладно. Куда мы едем, ты уже решил?
— Еще нет. Я бы предпочел заграницу, но у вас же нет паспортов. Придется куда-нибудь поближе. В Ялту или в Сочи, неважно. Главное, подальше отсюда.
— Хорошо. — Катя откинула одеяло, села на кровати. — Нам надо идти сейчас?
Дима только вздохнул. Наверное, ей тоже было непросто. Уезжать, бросив все, тяжело. И речь не о квартире и шмотках, денег у Димы достаточно, он смог бы купить любую квартиру, любой дом в любой точке мира, любые шмотки, но… Катя оставляла любимую работу и коллег — единственных друзей в ее жизни. Не считая Димы, конечно.
— Ты выйди, я оденусь, — попросила Катя.
Дима уже видел ее без одежды, не монахи же они, но в больнице акт одевания выглядел как-то особенно паскудно. Один нервничает, второй торопится и не попадает ногой в штанины, в общем, то еще зрелище.
— Ладно, я пока с врачом поговорю, может быть, нужны какие-то лекарства.
— Ой, Дима, какие лекарства, я тебя умоляю, — поморщилась Катя. — Можно подумать, первый раз меня бьют.
— Поэтому и поговорю.
На самом деле Диме нужно было сделать пару телефонных звонков, и желательно без посторонних ушей.
Охрана все еще была здесь, хотя Боксер и Вадим уже уехали. Дима вышел на лестницу, достал из кармана сотовый, набрал номер. В этот момент ему в затылок уперся ствол пистолета. Щелкнул взводимый курок.
— Руки на затылок, живо, — приказали тихо и жестко. — Пальцы в замок. Учти, дернешься — пристрелю.
Дима послушно поднял руки, положил на затылок вместе с трубкой.
— Здравствуйте, Антон, — сказал он. — Пальцы я сцепить не могу, уж извините. Трубка в руке.
— Вижу. — Лемехов забрал у него трубку. — Кому это мы звонили? — Пискнули клавиши. — Гриша, запиши номерок на всякий случай. Потом пробьем. И обыщи этого деятеля.
Панкратов обшарил Димины карманы, достал документы, бумажник, визитки.
— Тох, он чистый.
— Это дело поправимое, — заметил Лемехов. — Поворачивайся, Дима. Поговорим.
— О чем? — Дима повернулся, собрался опустить руки, но Лемехов качнул стволом пистолета.
— Ты руки-то подержи, а то мы ненароком разнервничаемся, стрельнем еще. Катя где? — серьезнея, спросил он, глядя Диме в глаза.
— В палате, — мотнул головой Дима.
— Что с ней?
— Все нормально. Сейчас выйдет.
— Я тебя не про это спрашиваю, — окрысился оперативник. — Что произошло утром?
— Какие-то люди заставили Катю сесть к ним в машину, отвезли за город, оглушили и бросили на шоссе.
— Что за люди?
— Понятия не имею, — покачал головой Дима.
— Врешь, — усмехнулся Лемехов. — По глазам вижу, что врешь. Ладно, оставим на потом. За что Ляпу работнули?
— Спросите тех, кто работнул. Я не при делах.
— Опять врешь. Чего ж ты врешь-то все время?
Лемехов ударил Диму под дых. Профессионально ударил. Тот не успел уклониться, а руки опустить не мог. Упал на колени, ловя ртом воздух. Лемехов присел на корточки, пригнулся, заглядывая в лицо.
— Имей в виду, Дима, старшим врать нехорошо. Некрасиво. Гриша, — он выпрямился. — Отвези-ка этого кренделя к нам.
— Нет проблем, Тох. Повернись-ка. — Панкратов ухватил Диму за воротник пиджака, вздернул, одновременно разворачивая спиной, ловко защелкнул на запястьях наручники. — Вот так. Мне спокойнее, да и тебе на пользу пойдет.
Снова развернул, припечатал спиной к стене.
— И знаешь еще чего, Гриша, — глядя Диме в глаза, добавил Лемехов. — Посмотри, может, у парня наркота в кармане отыщется. Немного, лет на восемь общего.
— Конечно, отыщется, если надо, — согласился Панкратов.
— Только ты уж постарайся, чтобы всё как положено. Понятых, протокол об изъятии.
— А как же, — подмигнул Диме Панкратов. — Все сделаем.
— И смотри там, чтобы Гриня не знал, — предупредил Лемехов. — А-то опять начнутся старые песни о главном.
— Хорошо, — Панкратов мотнул головой в сторону лестницы. — Ну что, Дима, пойдем, что ль?
— Вы бы отпустили меня, Антон, — попросил Дима почти смиренно. — Все равно ведь придется.
Лемехов засмеялся негромко.
— Гриша, ты видал? Молодец, пацан. Фасон четко держит.
Панкратов тряхнул Диму за плечо.
— Пошли, пошли. Раньше сядешь, раньше выйдешь.
