Зоболла был младше его на 10 лет. Он был фольксдойче, занимавшимся сельским хозяйством в Яблоке-не (Польша). Он был призван в военно-морской флот, во французский Брест. Здесь он был приговорен к 6 месяцам тюрьмы за то, что дал голодным французам пару буханок хлеба. Ему также предстояло пройти испытание фронтом в 560-м батальоне. На мой вопрос о причинах перехода на русскую сторону он ответил: «Я действительно являюсь фольксдойче, но отнюдь не горю желанием пожертвовать своей жизнью во имя Гитлера. Обращение, с которым я столкнулся в Вермахте, лишь только укрепило мое намерение. Мы сошлись с Беклером в том, что это надо было сделать давным-давно».
Из высказываний дезертировавших служащих батальона становилось очевидно, что в тот момент и речи не могло быть о «воле к прохождению испытания». Однако страх перед советским пленом удерживал большинство солдат от перехода на сторону Красной Армии. Сыграла свою роль многолетняя антикоммунистическая и антисоветская пропаганда, которая крепко засела в головах солдат, которые опасались возмездия партизан или красноармейцев. Насколько распространенным был этот страх в 500-х батальонах, можно было судить по высказыванию одного стрелка, которое он сделал уже после войны. Он числился в 560-м батальоне с июля по сентябрь 1944 года. Он был осужден за подстрекательские речи. В 1952 году он рассказывал, что в батальоне было известно: «Русские обычно мстили солдатам «испытательных батальонов», так как те смело сражались во всех боях». Он даже вспомнил, как один офицер рассказывал, что русские расправлялись даже с пленными. Вне зависимости от того, был ли в действительности этот факт расстрела этих пленных или это было порождением буйной фантазии офицера, который опирался на измышления о зверствах русских, остается признать, что большинство «испытуемых солдат» не ожидали ничего хорошего от попадания в советский плен. Именно в подобных условиях приходилось работать Готтфриду Хамахеру. Его разъяснительная работа, ведущаяся от лица «Свободной Германии», должна была позволить избежать ненужных никому жертв. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, нет ничего удивительного в том, что советская пропаганда не имела особого успеха в 500-х батальонах. В процитированных выше дневниковых записях упоминались минные поля. Они равно, как и проволочные заграждения, простреливающиеся пространства, затрудняли организованные акции по добровольной сдаче в плен. Разумеется, не будь этих преград, число перебежчиков было бы значительно больше, но не стоит считать это единственной и главной причиной их недостаточного числа.
Из дневников мы узнаем, что Йозеф Зоболла и Рудольф Беклер, подобно Хуберту Залмхоферу, выразили готовность обратиться к своим сослуживцам с пропагандистскими призывами. Как в личных обращениях, так и в листовках они признавались в добровольной сдаче в плен и указывали на единственный выход — покинуть немецкие позиции. О воздействии этих пропагандистских акций в дневнике Готтфрида Хамахера было написано:
«Фронт. Нарев. 11 ноября 1944 года. На рассвете к нашим позициям приблизились 9 немецких солдат с поднятыми руками, в которых были зажаты белые платки. Их предводителем был 23-летний солдат Вольфганг Придель, пианист из Берлина. Он убедил своих товарищей в том, что надо перебегать на другую сторону. Приделя к этому подтолкнули бесчеловечное отношение в батальоне, а также уверенность в том, что Гитлер проиграл войну. Поэтому он решил сделать этот решительный и мужественный шаг. Все эти перебежчики читали листовки о Беклере и Зоболле, они также слышали наши передачи. Листовки они несли с собой как пропуска. Вольфганг Придель рассказывал мне, что он в 1943 году во время отпуска пытался скрыться в Берлине, но был отыскан, после чего провел 8 месяцев в тюрьме. Оттуда он был направлен в батальон.
Фронт. Нарев. 12 ноября 1944 года. Сегодня утром несколько частей Красной Армии на нашем участке фронта атаковали немецкую линию обороны. При этом позиции батальона были сметены. Среди захваченных пленников были и солдаты батальона, которые при русском наступлении бросили оружие и сдались в плен без боя. Другие, которые не прислушались к нашим призывам — их количество вряд ли удастся установить — погибли все до единого. Они были убиты в бою наступающими русскими или эсэсовцами, когда пытались отступать.
Это был конец 560-го «испытательного батальона». Около сотни медливших солдат нашли бесславный конец в чужой земле, а еще около сотни более мужественных — начало новой жизни».
Утверждение, что большинство батальона погибло в бою или было расстреляно эсэсовцами, не совсем верно. Точно известно, что «ошметки» 560-го батальона
ноября 1944 года были сняты с фронта, чтобы (как значилось в официальных документах) «пополнить резервы», именно резервы стоящей в Восточной Пруссии 4-й армии. Хотя для того, чтобы стать полноценным резервом, надо было наполнить батальон новыми солдатами. Настроение оставшихся в живых, не в последнюю очередь благодаря агитации Готтфрида Хамахера, было ужасным. По сути новое возникновение батальона произошло к югу от Тушена. 8 декабря 1944 года в журнале боевых действий значилась запись: «Благодаря прибытию 560-го батальона (750 служащих) боевой состав на северном участке фронте превышает 3800 человек».
Следы батальона теряются в начавшемся 13–14 января 1945 года сражении за Восточную Пруссию. Осталось всего-навсего единственное упоминание. Когда в феврале 1945 года 389-я пехотная дивизия предприняла успешную контратаку юго-восточнее Тухеля, была захвачена высота 145. В сводке о потерях говорилось, что в боях за Кониц-Лихнау (Западная Пруссия) 560-й батальон лишился 94 человек (51 убитый и 43 пропавшие без вести). Последние солдаты из этого батальона участвовали в марте 1945 года в боях за крепость Кюстрин. Здесь погиб один из участников Сопротивления, член «Красной капеллы» Андрэ Рихтер, которого приговорили к трем годам тюрьмы за «прослушивание иностранных радиостанций и недонесение о подготовке государственной измены». В батальоне он оказался в ноябре 1944 года, когда был вызволен из Эмсовских лагерей.
Кроме 560-го батальона, в течение последних семи месяцев войны на средней части Восточного фронта сражался также 550-й батальон. После активного использования в боях под Варшавой в октябре 1944 года батальон был переброшен на 40 километров южнее Варшавы, где на западном берегу Вислы находился советский плацдарм Варка (в немецких документах плацдарм Магнушев). Здесь «испытательная часть», в которой на тот момент оставалось всего 494 человека, попала в распоряжение 45-й народно-гренадерской дивизии. Однако 1 ноября 1944 года командование группы «Центр» отдало приказ перебросить батальон в Восточную Пруссию, где он был передан в распоряжение 3-й танковой армии. Вначале он был выдвинут на передовую на участок фронта Шлоссберг — Шильфельде. Там он сначала входил в состав 69-й пехотной дивизии, затем — 548-й народно-гренадерской дивизии, а в начале января 1945 года — 69-й пехотной дивизии. В тот момент на данном участке фронта было относительно спокойно, так как Красная Армия готовилась к генеральному наступлению, которое началось 13 января 1945 года.
Между тем 6 декабря 1944 года командование 3-й танковой армии сообщало в Верховное командование сухопутных сил о применении 550-го батальона: «С 3 ноября 1944 года батальон является подчиненным армии, но до сих пор не было ни одного удобного случая успешно использовать его на передовой. При значительной силе в батальоне ощущается недостаток офицеров и младших командиров, равно как оружия и боеприпасов». Тут же в батальон было направлено: 5 офицеров, 59 младших командиров, 10 пулеметов, 4 средних и 1 легкий миномет, 80 штурмовых винтовок и 20 «панцершреков».[28]
